Жребий брошен Жребий брошен Глава 14

Глава 14

Древний китобоец «Чеквеста» сушил паруса. Моряки, дымя сигарами, полученными от капитана в качестве премии, словно муравьи сновали по трапам. Корабль готовился к отплытию и Глен направился прямиком к нему.

— С кем поговорить о работе на вашем славном судне, сэр? — Поинтересовался Глен у высокого мужчины с пышными усами, раздающего команды морякам.

Мужчина отвлекся от координации процесса погрузки и взглянул на Глена водянистыми голубыми глазами. Глен держался спокойно, молча ожидая ответ. Он понимал, что выглядит не как образцовый морской волк, но все же получше многих матросов, грузящих тюки с зерном в трюмы «Чеквесты». Глен не улыбался, лишь наблюдал за суетой порта. Когда мужчина с пышными усами закончил изучать резюме Глена, визуально составив его по внешнему виду сержанта — он поинтересовался, хорошо ли Глен понимает английский. Глен ответил, что владеет языком с рождения, а сам родом из Луизианы. Мужчина в свою очередь представился старшим помощником Коулом и пригласил Глена на борт в качестве наемного матроса до Кубы.

— Как отдадим швартовы, подпишете бумаги. — Распорядился старший помощник Коул и кивнул в сторону трапа. Глен перекинул вещмешок через плечо, поднял с пеллеты джутовый мешок и поднялся на борт.

— Так держать, матрос! — Хохотнул Коул. — Метишь на повышение!

Глен усмехнулся и себе под нос и спустился в трюм.

— Сыпучие сюда! — Услышал он крик откуда-то слева. Двое матросов грузили мешки вдоль борта на деревянные стеллажи и надежно крепили их веревками.

— Клади сюда, — ткнул один из них пальцем в сторону.

Глен никогда прежде не укомплектовывал трюмы кораблья перед плаванием, но это ему и не требовалось. Воспользовавшись коридорами памяти он в очередной раз узнал для себя новое, не учась на ошибках. Он больше не тратил время на прогулки по этим эфемерным пространствам. Он черпал знания в прямом эфире. Сержант положил мешок на нужное место и отправился за следующим.

Через пару часов китобоец отбыл из порта города Майами и взял курс на юг. На Кубу.

Глен заполнил бумаги, начеркав свою фамилию на выданном старшим помощником Коулом бланке и пожал ему большую мозолистую руку. Ладонь Коула больше подходила гризли, но не человеку.

— Вам знаком Закон, матрос Глен? — Осведомился Коул, не выпуская ладонь Глена из своей.

— Знаком, Старший помощник. — Ответил Глен. — Скоро у меня обед.

Коул снова расхохотался. В плаваниях ему не хватало башковитых людей на борту, с которыми можно было бы поболтать. Он не считал матросов тупицами — они были слишком просты, чтобы поддерживать диалог. Их истории было забавно слушать, а за работой приятно наблюдать, но они скорее походили на хитроумные механизмы, чем на людей. Глен же сразу понравился Коулу. С ним можно было побеседовать в конце рабочего дня и узнать много нового. А может и нет. В любом случае, он не жалел о том, что принял сержанта на борт.

— Да, ты знаешь Закон. Иди занимай койку, а потом на обед.

В первый день плавания, сильный южный ветер не давал «Чеквесте» набрать скорость. Китобоец шел в лавировку, то и дело меняя галсы. К моменту, когда неспокойное море скрылось в черноте ночи, с кормы все еще можно было разглядеть огни никогда не спящего Майами. Глен с другими матросами закончили все необходимые приготовления на случай ночного шторма и отправились по койкам.

В самом начале водного путешествия сержанта, он испытывал дискомфорт от постоянной качки и невозможность сойти на твердую землю. Некоторое время его даже одолевала морская болезнь. Этот факт, по загадочным причинам, очень веселил просоленных морских волков, с которыми ему посчастливилось батрачить на различных судах. Хорошо, когда есть на свете нечто, заставляющее тебя улыбаться. Пусть даже это нечто — блюющий за борт человек.

Постепенно Глен привык к новым условиям и даже перестал замечать ход палубы под ногами. Но каждый раз, когда сильная волна колыхала судно под ним, сержант испытывал волнение, по странной случайности смешанное с восторгом. Отчасти, это можно было объяснить восхищением стихией, способной затоплять континенты. Но человек упорно стремился ее покорить. С другой стороны — Глен знал о водных глубинах чуть больше остальных людей и о том, что обитает в ее безднах. Это и вызывало страх, который со временем укрепился в постоянное волнение.

Лежа на гамаке, он вспоминал былые времена. Тогда он мог идти по улице родного города и прохожие узнавали его. Ему кивали, поднимали ладонь в приветственном жесте. Он отвечал прохожим тем же. Он мог пройти несколько кварталов и ни разу не обернуться. Не почувствовать на своей коже чьи-то взгляды. Кажется, он вообще ничего не чувствовал в те беззаботные времена. Точнее, чувствовал все то, что чувствовали обычные люди, окружавшие его. Теперь он чувствует немного больше, чем они. Точнее — намного больше. Насколько сильно его восприятие окружающего мира должно усилится, перед тем, как он окончательно потеряет рассудок. Не должен здоровый, счастливый человек ощущать больше того, что ему положено. Больше того, что позволено ему ощущать искусно выстроенным мирком вокруг.

Так и лежал Глен без сна, одолеваемый чуждыми ему философскими мыслями, закинув одну руку за голову. Он то и дело проводил пальцами по гладкому затылку. После обеда он решил побриться наголо. Во первых — из гигиенических целей, а во вторых — ему просто надоели отросшие волосы, челка которых лезла в глаза. Бороду он решил оставить. Глен не хотел видеть свое лицо гладко выбритым. А борода создавала видимость наличия щек.

Свет лампы, качающейся возле его койки, пробивался сквозь прутики защитного кожуха и делил помещение на множество ромбов, скользящих тут и там. Мерное храпение матросов слилось в общий гул, ставший уже привычным фоном всех его ночных раздумий. Звук этот походил на вращающийся мельничный жернов. Странно, каким образом храп моряков синхронизировался друг с другом. Они дышали как единый организм. Волны упорно лизали борты «Чеквесты» неся ее на юг. Глен очень хотел попасть в конечную точку своего путешествия и в то же время очень этого не хотел. Как только его цель будет достигнута, придется искать следующую цель. Или эта цель сама его найдет и поставит перед сержантом очередную проблему, которую придется решить.

— Как же я устал. — Произнес он шепотом.

Не потому, что боялся разбудить кого-то из матросов, а потому, что на более громкий звук у него не осталось сил. Глен попытался заснуть, закрыв глаза, но сон не шел. Парадокс — чем сильнее организм вымотан, тем сложнее заставить его отдохнуть.

Глен вылез из гамака, развязал свой вещмешок и вынул оттуда журнал, подаренный ему мальцами из порта. Лег обратно и вгляделся в обложку.

Центральную часть листа занимал перекачанный мужчина в черном облегающем наряде, скрывающем все его тело, кроме узкой полоски кожи под лбом. Судя по разрезу глаз он был азиатом и метко уничтожал оживших мертвецов, неряшливо обмотанных бинтами. Изогнувшись, словно в танце с невидимым партнером, он как фокусник, вынимающий из рукава карту, вынимал метательные звездочки. У пятерых мертвецов уже торчало по десятку этих нелепых орудий из различных частей иссушенных тел, но те продолжали наступать. Верхнюю треть обложки занимала черная надпись в красной обводке. «Чудные истории» — гласила она.

— Вот уж правда, чудные. — Подумал Глен и раскрыл журнал.

Волны шлепали по бортам «Чеквесты» словно мокрые ладони, а шум ветра свистел сквозь не просмоленные щели. Солнце давно скрылось за горизонтом, а теплое зимнее дыхание, несло с юга очередной грозовой фронт. Завтрашний день обещает быть крайне жестким и сержанту надо бы выспаться как следует. Но он не может спать. Не может, по причине нахождения его организма в постоянном стрессе. А также потому, что история Эди Накамура — ронина, ставшего наемником при английской экспедиции в пустыню полностью завладела его интересом.