И это было так трогательно, что я не в силах был найти ответных слов , что бы они не казались фальшивыми. Что может быть хуже пустых обещаний в мире, объятом бушующим пламенем адского огня страстей. Где дети пожирают родителей, а родители хоронят своих детей. Видимо с такой же обреченностью возлюбленные во все времена прошлого и будущего провожали своих мужчин на войну, в дальний поход, туда где малейшая ошибка или оплошность грозит смертью или как минимум увечьями. Даже внутри своей крепости, внутри своего замкнутого мира ты обречен. Ибо кто-то уже идет за тобой, за твоим телом, за твоим разумом, за твоей душой, за всем тем что дорого тебе и чем ты дорожишь. И ему не нужно твоего разрешения. Ему надо лишь то зачем он пришел. И самое страшное во всем этом то, что ты не можешь избежать этого. Ты не можешь никого спасти. И ничего не в силах сохранить, уберечь. Ты можешь лишь быть наблюдателем в этой бесконечной борьбе людей против Добра и Зла.

Белка запрыгивает мне на плечо и своими любознательными обсидиановыми бусинками заглядывает мне в глаза. Зная, что в этот момент она пытается прочитать мои мысли, попутно выискивая в моей превращенной в выжженную пустыню душе свежие проростки чувств я отворачивая лицо.

— Прекрати, пожалуйста, ты же знаешь как я этого не люблю. – прошу я ее в сотый раз. Без надежды, что это не повториться завтра, или через пять минут. Я говорю лишь потому что должен что то сказать. И она это знает.