-А мне нравится ход твоих мыслей. –раздался полусонный голос ежика.

Я бросил беглый взгляд через плечо, что бы успеть разглядеть как сидя на задней полке автомобиля ежик выпутывается из мохерового шарфика, в который он укутался когда завалился немного поспать.

-А мне нет. – недовольно сказала Белка. И тут же добавила: — Он разговаривает сам с собой.

-Так я тоже иногда разговариваю сам собой.- фыркнул в ответ ежик.

-А вот и не правда. Ежики разговаривают с кем угодно, с людьми, птицами, насекомыми и даже растениями, но никогда не разговаривают сами с собой. – возмутилась Белка.

-А вот и правда дорогуша, но лучше давай спросим его самого, с кем он разговаривал и на этом поставим точку.

-Не ссорьтесь, друзья, я иногда разговариваю со своими тараканами, что живут в моей голове с давних времен. – с улыбкой обратился я к обоим, не отрывая взгляд от дороги: — Это помогает мне не сойти с ума в этом театре абсурда.

Машина уверенно неслась сквозь усилившийся ливень и осенние порывы ветра по пустынной трассе, с трудом разрывая ночную пелену светом своих фар, когда на ее крыше прямо на ходу из пустоты материализовалось существо. Расставив пошире ноги и задрав рыло вверх оно с вызовом прокричало разверзнувшим небесам : Я вас всех на хвостике вертел.

Мужчины никогда не плачут! – говорила мне мама в детстве, всякий раз, заботливо смазывая мои разбитые коленки йодом и утирая нос концом своего платка. И каждый раз я отвечал, что больше не буду. Но я вновь разбивал коленки, и снова по моим грязным щечкам текли слезки, и мне было от этого немножко стыдно и совсем немножко совестно. Я ведь обещал ей больше этого не делать. Не плакать или не разбивать коленки? И, лишь когда я повзрослел, то понял настоящий смысл этих слов. И теперь мне не стыдно и совсем не совестно. Я видел такое , во что многие люди просто не поверят. Слезы “ бешенных псов”, только что переживших неравный бой и одержавших победу. Слезы директоров заводов , с отчаянием глядящих как их предприятие распродают с молотка. Слезы сотрудников ОМОН, вырвавшихся из преисподней, преданных и проклятых и теперь обнимающих своих счастливых жен и детей. Я смотрел как на глазах суровых водителей — “дальнобойщиков” выступали слезы, в бессилии глядящих на намертво впаянные в железо тела молодых девушек и еще совсем маленьких детей обреченных никогда не дождаться приезда “скорой помощи”. Боль настоящих мужчин, в одиночестве, во тьме. “Все эти мгновения исчезнут во времени, как слезы под дождем. Пора умирать”. Мужчины плачут, плачут не от физической боли , а от душевной, от отчаяния, от несправедливости, от безысходности.