Мик нигде не мог найти покоя. Не помогали ни игрушки, ни интернет. Решил переписываться в чате с московскими скинами. Они писали о недавней заварушке и о том, как им удалось разгромить китайский рынок. Мик пожелал успехов в борьбе за чистоту нации и написал, как дела обстоят у них (не упуская из внимания и недавнее мочилово малазийцев).
     И тут пришел неожиданный ответ большими буквами: «НЕ ХОДИ. ОН ТАМ. ОН ЖДЕТ».
     Эта фраза продолжала появляться и не было ничего, кроме нее. Мик вскочил с кресла, ударив кулаком по монитору. Он стал кричать, как помешанный. Когда приступ истерии утих, Мик сварил себе кофе.
     Уставившись в кофейную гущу, он заметил рядом со своим еще одно лицо.
     Схватив чашку, он запустил ее в стену. Кофе стекало по стене. Кофейные капли, словно по мановению волшебной палочки, перетекали в причудливые узоры, а узоры складывались в буквы, пока не появилась фраза: «Он ждет тебя».
     Мик странно улыбнулся самому себе: — Так я приду к тебе!

                5

     Пятница тринадцатое. Мистическое число. Правильно поступают те люди, которые не упускают из внимания значение чисел.
     Мик затягивал шнурки на стилах. Приготовления эти напоминали приготовления Хомы перед походом в церковь для отпевания ведьмы из Вия Николая Васильевича. Он чувствовал обреченность, полную безысходность. Ничего уже не изменить.
     — Так дальше продолжаться не может, — сказал сам себе Мик, подкатывая джинсы. — Пусть либо я убью его, либо он меня! По крайней мере, я сдохну в честном бою, как и подобает скинхэду!
     Глупые люди! Не знают они, с какой страшной силой связываются! И к чему это может привести. Что они знают о том, другом мире! Считают, что нет того, что недоступно глазу. А ведь вокруг, в невидимом мире, кипит целая жизнь! Знание — вот лучшее орудие. Без знания человек погубит сам себя, ввязавшись в борьбу с неведомыми силами.
     Мик схватил здоровую дубину, сунув ее под мышку.
     «Убью его дубиной! Этого проклятого упыря!» — решил он.
     Как бы в издевательство ему повеяло гнилью и плесенью.
     Мик аккуратно разложил головки чеснока, маленький осиновый крестик ,который он купил у одного старика, занимающегося резьбой по дереву (там же он приобрел и остро отточенный осиновый колышек, доставая несчастного старика целую неделю).
     Вооружившись этими нехитрыми орудиями, Мик суеверно перекрестился, обвязав себя дедовским молитвенным поясом.
     «От всякой беды и нечисти», — всегда говорил дед, собираясь в дорогу.
     — Господи, защити, не дай пропасть! — Мик с мольбой глянул на иконы.
     — Святой Николай угодник, покровитель!
     На самом деле Мика звали Николаем, а в детстве дразнили Джексоном. Джексон, Майкл, потом стали называть просто Мик, сократив.
     Лицо Николая угодника на иконе было строгим. Моля про себя святого угодника, Мику показалось, что он погрозил ему пальцем. Мик выбежал на улицу, волоча под мышкой дубину.
 У входа в кладбище на Мика напал такой страх, что он едва не побежал назад, но сдержался, чтобы не опозориться перед пацанами.
     — Темная ночь, — тихонечко напевал Патриот, предвкушая скорую добычу, словно хищник. — Ребята, потихоньку, все сюда, главное — не делать шума!
     Лицо Мика было настолько угрюмым, что скорее было бы приятнее смотреть на идущего на виселицу смертника. В ушах стоял гул собственных шагов, бьющихся в висках, будто удары молота. Каждый шаг его приближал к поганому месту. Раз-два-три… Ноги переступали черту, граничащую с другим миром.
     — Черт, какой холодина здесь, как в морге! — сказал один из скинов, поплотнее нахлобучив капюшон. Мика стала бить дрожь. Тишина. Только тихий шум шагов. Пела какая-то ночная птица. Сирень уже давно отцвела с того проклятого времени. Однако цвели какие-то другие цветы, ползущие по земле мягким ковром, названия которых Мик не знал.
     Пахло сыростью, запаха тления не было, что немного успокоило Мика.
     — Ну, где вы их искать собрались, по всему кладбищу шариться? — шепнул Фриц.
     — Тише! — рано или поздно мы услышим их голоса или свет зажигалки заметим, — ответил Патриот.
     Они пошли прямо. Из-за деревьев торчала мраморная голова дивы.
     «Помоги!» — про себя умоляюще подумал Мик.
     Перед его глазами стали отчетливо появляться кровавые буквы на белом мраморе, как раньше: «Не ходи. Он там. Он ждет».
     Буквы кровью стекли на землю, не оставляя на мраморе следов. Мик протер глаза. Он наклонился к земле. Внизу нежные лепестки былых цветов были заляпаны капельками крови.
     — Не пойду! — закричал Мик. — Хоть убейте — не пойду! — и кинулся назад.
     — Держите этого придурка! — сказал Патриот. — Он нам все испортит! Куда побежал, ссыкун!
     — Я давно замечаю, что у него не все в порядке с головой, — шепотом ответил Фриц.
     Мику пришлось вернуться.
     — Чувствуете? — принюхался кто-то.
     Мик встрепенулся. Недавно он снова почувствовал запах разложения, ему важно было знать, почувствовал ли это еще кто-нибудь.
     — Запах сигаретного дыма! — обрадованно сказал Патриот. — Мы на верном пути!
     Но Мик не чувствовал сигаретного дыма, он все сильнее чувствовал запах тления и знал, что этот НЕКТО уже близко. Дрожь продолжала бить по телу. Зубы стучали от холода и смертельного ужаса.
     — Я их вижу, вон, горят свечи! — воскликнул Фриц.
     — Раз, два, три, погнали! — хлопнул в ладоши Патриот. Скины, продираясь через кусты, кинулись на своих жертвенных овец.
     Раздались крики и вопли.
     — Не бейте женщин! — крикнул Патриот.
     Но тут уже никто не разбирался, получали все, кто попался под руку.
     Готов было человек восемь-девять, среди них четыре девушки, которые подняли крик.
     Патриот уже прогуливался по чьим-то бокам берцами.
     — Вот вам, вандалы! Не хрен ночью по кладбищам шляться!
     — Фашисты! — вякнул кто-то, но тут же пожалел.
     Мик занес свой тонкий кулак у чьего-то виска, но тут же почувствовал сильный удар по голове. Одна из девушек-готесс огрела его по голове могильным крестом. Мик потерял сознание, а когда очнулся, уже никого не было, он находился на кладбище абсолютно один. Страх разобрал такой, что хотелось бежать без оглядки, знать бы вот, куда. Он находился в самой чаще.
     Мик потер ушибленный затылок. Ночь была довольно светлая. Отчетливо вырисовывались контуры могильных крестов, покосившихся от времени. Мик плотнее сжал осиновый крестик, лежавший в кармане. Каким-то чудом уцелела дубина, валявшаяся здесь же.
     — А я не боюсь, — вслух стал подбадривать себя Мик. — Живых бояться нужно, а тут… — он испугался собственного голоса и замолк.
     Снова тлетворный запах.
     Тишина угнетала.
     «Поскорее нужно отсюда выбираться», — подумал Мик, хватая дубину.
     Он сделал два шага, но чуть не провалился в разрытую могилу, в которой виднелись гробовые доски.
     — Господи, Господи, Господи, — оцепенев от ужаса, проговорил Мик.
     — Не поминай имени Господа Бога твоего в суе! — послышался мягкий, приятный голос.
     Медленно, Мик поднял голову и полными кошмара глазами посмотрел.
     Он увидел длинную худощавую фигуру в черном, в театральной позе облокотившуюся на крест. Те же светло-голубые глаза, только бледность уже не такая мертвенная, как тогда, в клубе. Этот взгляд пригвоздил Мика к земле.
     — ТЫ приходишь ко мне по ночам? — как-то вырвалось у Мика.
     — Да, — ответил он и две линии красивых губ сложились в улыбку. — Ты принадлежишь мне, ты мой, по капле я высосу из тебя всю твою жизнь…
     — Скинхэды живыми не сдаются! И без боя не умирают, слышишь, ты,проклятый упырь! — с этими словами Мик схватил чесночные головки и, раскусив их напополам, кинул к ногам кровопийцы. Мертвец расхохотался: — Как странно! Ты думаешь, меня это убьет? Сказки для младенцев. Глаза щипет! -о н достал платочек и аккуратно поднес к глазам. — Меня не убьет уже ничто, потому что я давно уже мертв! — он показал тонким мертвеческим пальцем на разрытую могилу и на стоящее рядом надгробие.
     — Альфред Орел  1799 — 1825, — прочитал Мик.
     — От тебя несет мертвечиной! — закричал Мик, доставая осиновый крест.
     — Что поделать, тело тленно, душа бессмертна. Чтобы поддерживать тело столько лет, нужно продать душу, — две линии красивого рта снова сложились в улыбку. Упырь стал подходить ближе.
     — Господи, огради меня! Святой угодник Николай, заступник и покровитель, защити душу грешную… Дева-заступница, сохрани, не дай пропасть…
     Медленными шагами, будто бы на ватных ногах, упырь подходил все ближе, покачиваясь из стороны в сторону. Мику показалось, что из его глазницы торчит червь. Запах мертвечины становился невыносимым.
     — Господи, защити, заступник небесный! Чур, чур, убирайся в землю, убирайся туда, где твое место, тебе не место среди живых!
     — Это не я среди живых, а ты среди мертвых! — он расхохотался хриплым демоническим смехом.
     Голова закружилась. В ушах снова стояла песня поющего дерева. От невыносимого тленного смрада Мик стал задыхаться. Он выставил перед собой осиновый крест, но рука так дрожала от страха, что крест выпал и упырь наступил на него ногой.
     — Будь ты проклят! — истерически закричал Мик, размахнувшись дубиной.
     Дубина врезалась во что-то мягкое, будто бы в печеное яблоко и голова мертвеца слетела с плеч.
     Когда тело стало приближаться без головы, Мик практически наделал в штаны.
     — Поставь голову на место! — сказал все тот же красивый рот. — Где ваши манеры? О времена, о нравы!
     Тело опустилось к земле, руки с тонкими пальцами подняли голову и водрузили ее на прежнее место. Упырь повертел головой, как бы разминаясь. — Вот, теперь полный порядок!
     Мик опустил голову. Он понял, что смерть его неминуема и что Господь глух остался к его мольбам. А, может, в его словах было недостаточно силы, потому что мало веры теплилось в обозленном на мир сердце. Страх куда-то исчез. Наступило спокойствие, успокоение. Все тревоги и волнения остались где-то там, за чертой, в мире живых.
     Здесь был покой, безмятежность. Ничто больше не волновало, ничего не хотелось. Сердце почти не билось, кожа на изможденном теле обвисла. Мик понял, что запах тления исходит уже от него самого. Он посмотрел на прекрасное лицо упыря и изящная рука с длинным ногтем на мизинце потянулась ему навстречу.
     Медленно, Мик протянул свою руку в ответ. Упырь сжал ее и расхохотался, волоча его за собой. Они упали в раскопанную могилу.