Больше вспоминать было нечего, я положил лист бумаги обратно в конверт и вышел на веранду арендованного дома, бросил бумагу на гриль и включил газ. Пламя вспыхнуло и быстро превратило бумагу в черный комок, затем выключил газ и проволочной щёткой растер остатки в прах, который разнесся по округе первым же порывом ветра. Конец эпопеи.

    В ванной комнате я долго стоял под душем, как бы смывая прошлое, которое всё ещё покрывало меня с ног до головы.  Потом посмотрел на себя в зеркало и покачал головой.  Изображение повторило моё движение и я заметил, что у меня нет угрызений совести по  выплывшему из памяти жизненному периоду. Я никогда не был ангелом и никогда им не буду. Она сама переступила порог моего дома в первый раз и сама в последний раз. В первый раз она не плакала и вряд ли плакала в последний. Скорее всего, это был не разрыв, а ультиматум, который я не понял, а может и не принял. Во мне много южной крови и на резкие поступки я реагирую резко. Хотя и она человек не северных кровей. Вспыльчивая, как спичка. Сейчас это только воспоминания, уже не такие сильные и не такие горестные. Марха оказалась права.

   С Сарикой, сестрой Ирмаски, мы посещали одну и ту же секцию аэробики, продолжали дружить и после занятий пили фруктовые шейки в кафе Фьюэл. Но о разрыве отношений с её сестрой Сарика разговор не заводила.  Её муж Джек часто составлял нам компанию и однажды сказал: