Я сижу на лавочке в далеком аэропорту и чувствую, что только ты и есть моя надежда на возвращение. Нет, не к тихой и спокойной жизни, белой как облака и тягучей как переваренное сливовое варенье, а возвращению к желанию все преодолеть, превзойти любой риск, для того, чтобы увидеть тебя снова, чтобы почувствовать биение твоего сердца. Когда я открываю дверь, захожу, ты вылетаешь из кухни вся в запахах вкусностей, с подобранными волосами и слета прижимаешься к моей груди. После нескольких секунд затишья твои маленькие кулачки начинают нещадно колотить мою грудь, ты говоришь, что я самый бессердечный и бестолковый, самый эгоистичный, а потом всплакнув затихаешь и без конца целуешь мое небритое лицо, отекшие веки, еще крепкую мужскую шею, расстегиваешь рубашку и целуешь шрамы на груди, животе. Затем резко поднимаешься, почти вскакиваешь и кричишь:

          — Ты подлец, у тебя еще остался один нетронутый участок живота. Я сейчас его проткну кухонным ножом и ты навсегда останешься со мной. Затем поцелуи..и.”

     В зал входит щуплый парень и цепко осматривает всех, это Женька. Подходит ко мне и стреляет в упор, освобождая меня от боли и лишних вопросов. Накатывается туман и я сползаю с лавки на пол.

Панама

       Очнулся в Панаме на больничной койке. Санитар протянул газету Майями Геральд, откуда я узнал, что произошло после стрельбы в аэропорту Майами. Суета, санитары, подмена труппа и вывоз на частном самолете. Раны небольшие, 17-й калибр может убить, а может и спасти. Меня спасли таким образом. Значит верят в меня. Входит щуплый парень и протягивает руку: