-Как же вы мне надоели! – в сердцах промолвил герцог, обращаясь к леди Эллии. – Вы как и ваш муж…ненавижу!

            «Ненавижу» было громким и отчаянным. Эта ненависть не имела ничего общего со скорбью леди Эллии, она относилась даже не к поверженному телу герцога Розена, она относилась к старой вражде, начавшейся по чьей-то глупости и заносчивости, она шла к отцу и взывала к соседу…

            Неужели не могли они помириться за все эти годы? Неужели оскорбление нельзя было позабыть, простить, отомстить и успокоиться?

-Ваше право, — согласилась леди Эллия,- вы здесь тюремщик.

-Боги! – Антор обхватил голову руками, голова пульсировала болью, нескончаемой, непримиримой. – Боги…

-Я думаю, наверху лестницы они услышат вас скорее, — голос леди Эллии был полон ядовитого льда, какой звучал в голосах советников герцога Антора.

            Это стало последней каплей. Не помня себя, утомлённый, раздосадованный и растерянный он бросился к лестнице, налетел на какую-то ступеньку, едва не упал, но всё-таки рванулся вверх, чувствуя, как хочется ему вдохнуть свежего воздуха.

            Леди Эллия проводила его спокойным отрешённым взглядом и склонилась к ложу мертвеца – мужа она не любила, но крепко уважала и ценила. Ей повезло в том, что герцог принял её другом, сделал опорой в своём нелёгком деле. Это было редкостью.

            Леди Эллия скорбела о нём. Скорбела как об утрате своего пути, защиты, опоры, надежды, как могла бы скорбеть о друге. Она не волновалась о детях, прочтя в глазах Антора то, что уже давно ощутила в воздухе.