Герцог не договорил, махнул рукой.

-А мои дети? – спросила леди Эллия. – Мой сын…

-Надеюсь, что он поумнеет, — фыркнул герцог Антор, — или что вы научите его уму. Это не удалось отцу вашего мужа, не удалось моему отцу, может быть, удастся вам.

            Леди Эллия не знала что сказать. Она была растеряна и сломлена. Сломлена этим благородством. В уме она всё равно была готова к страданиям и унижениям, но он отпускал её! Тюремщик давал свободу!

-Вы причинили горе моей семье, но проявили себя как человек благородного сердца, — леди Эллия замялась, — я… я не знаю.

-Если хотите отблагодарить меня, то подите вон,- посоветовал герцог Антор, — поднимитесь к детям.

            Она попыталась возразить, но сочла это неуместным в такую роковую минуту и покорилась. Всё ещё не веря в происходящее, поднялась по ступенькам, уверенная, что в любую минуту её одёрнут, окликнут, ударят…

            Но лестница кончилась, ей даже подали руку. Мгновение спустя, привыкнув к свету после полумрачного зала, леди Эллия увидела своих детей, стоявших тут же, серьёзных, скорбных, но живых, без синяков, порезов и увечий.

            Она оставила всё положенное ей происхождением, бросилась к ним, как бросилась бы крестьянка или горожанка, порывисто обняла.

            И только после этого обернулась на холодную лестницу, ведущую в скорбную залу. Сейчас леди Эллия многое бы отдала, если бы у нее хоть что-то было, чтобы узнать о том, что происходит сейчас в этой зале.