Информации об аварии не поступало, в розыск с похожими на Молчуна приметами никто не подавал. Словно появился он из неоткуда и абсолютно никто не нуждался в этом человеке.

Отсутствие медицинского полиса не позволяло держать Молчуна дольше положенного, но молодой доктор извернулся и все делал записи, задавая Молчуну различные вопросы.

— Я о тебе статью напишу, хорошо? – Постоянно спрашивал он Молчуна.

— Хорошо. – Отвечал последний и вновь впадал в свое пустое состояние.

***

Пустота давила как большой воздушный шар материала. Она мешала двигаться и чувствовать мир. Молчун водил ладонью по шершавым стенам и ничего не ощущал, определяя лишь твердость и мягкость предмета, но мозг и здесь изредка обманывал его, словно глумился над сломанными датчиками искореженного тела.

Язык не чувствовал вкуса. Все было пресным, но есть все равно хотелось, и он ел, не участвуя в палатных дебатах о прелестях очередной подачи блюд или восхвалениях домашнего против больничного. Он не помнил домашнее, а спросить не мог, не чувствовал, как это сделать.

Однажды он полез в чужой контейнер, но встретившись с недовольным взглядом вездесущей бабы Клавы, оставил это занятие. Тогда ему стало неуютно и как-то мерзковато от пристального внимания этой старой женщины, везде ходившей за ним по пятам.

Молчун слушал обсуждения о прелестях медсестричек и подолгу разглядывал их, ожидая внутренний всплеск, способный выдавить пустоту из бренного тела. Они в ответ мило улыбались и пытались шутить, глядя в его пустые глаза.