После возвращения, мать лично заперла меня в комнате, предварительно отобрав всё, чем можно было бы отпереть двери. Клаус отказался входить в дом, взлетев, не доходя до крыльца, и скрылся в вечерних сумерках. Я его понимаю, сама бы при возможности упорхнула из этого кошмара, но мне пришлось войти и выслушать от родителей многое, даже отец не молчал в этот раз, поддерживая мать.

Мне снова снилось, как я летаю, возможно, это влияние Клауса, а, может моё подсознание хотело именно этого. Умчаться куда подальше, чтобы не видеть никого, особенно инспектора. Знакомые поля расстилались под ногами, приветливо махая колосистой пшеницей. Крохотная деревушка с покосившимися домиками, ласково улыбалась, когда я проносилась над ней, словно только в этом месте мне все были рады, все, но не люди. Я снова оказалась в башне старого замка, восседая на потолочной балке.

В этот раз я сумела рассмотреть убранство, состоящее из потрёпанной софы, старого ковра и столика. Внизу послышались голоса, и я затаилась в самый дальний угол, боясь, что меня обнаружат, и прислушалась. Говорили мужчины, их было двое, они что-то бурно обсуждали на повышенных тонах, приближаясь к башне. Я слышала, как эхом отбиваются их шаги, но не успела увидеть лиц, проснувшись от пронзительного визга. Кричали снаружи. Женщина, она вопила так, словно её убивают, поднимая с кровати половину города. Я тоже не осталась равнодушной, подскочив к окну, увидела ужасную картину. Молодая девушка стояла над бесчувственным мужчиной, лежавшим на дороге в неестественной позе. Она испуганно прислонила маленькие ладошки к лицу и заливалась слезами. Цилиндр мужчины укатился в канаву, руки были прижаты к груди, словно он о чём-то молил. Почти одновременно во всех окнах зажглись свечи и показались заспанные лица, словно провожавшие несчастного в последний путь. Но один человек оставался безразличным к общему горю, потягивая трубку, неизвестный в шляпе осветил жёлтым огоньком перстень на правой руке и скрылся в подворотне.