Смерть касается лба Иуды, белый свет, пульсирующий на её ладонях, проникает в него, тело Иуды дёргается в агонии, а затем рассыпается в пустоту.

Сцена 17.

            Смерть стоит одна – яркая, отчётливая. Вокруг неё смутные силуэты Людей. Люди бегают, толкаются, танцуют, падают, смеются, словом, всячески напоминают о том, что живы и полны чувства. Смерть лишь с тоскою наблюдает за ними.

Смерть.

Люди имеют любовь,
У них есть гнев и боль.
Они владеют страданием.
В их венах – кровь.
В их ранах – соль.
Они познали желание.

Они свободны от тягот лет,
Вечность их плеч не знает.
И выбирать они могут путь –
Они решают: тьма или свет,
Добро и порок принимают,
Умеют идти и умеют свернуть.

Смерть бросается к людям. Пытается выловить хоть один живущий и подвижный силуэт, но пальцы её всё время хватают лишь воздух.

Люди! Я завидую вам!
Завидую краткому веку!
Вашей наивности драм,
Шрамам, тоске и пеплу,
Дремотам и гнили ран,
Что отпущены лишь человеку!

Устав от бесплотности попыток, останавливается, стоит, понурив голову.

Мне человеком не быть,
Мне жизнь не понять.
Больно нести свой долг…
Не ненавидеть, не любить,
Не искать, не страдать,
Лишь вести к итогу дорог.
И это всё ранит мою
Суть, что не имеет себя.
Мне не сказать «люблю».
И не скажут того про меня…

Ангелы в воздухе не проступают, но слышны их слова. Они давят на смерть, словно тот Голос, доносятся сверху, снизу, откуда-то с боков.