— Вот смотрите, — сказал я и полез во внутренний карман за документами. — Вот, видите? — я раскрыл паспорт и поднял его на один уровень с лицом, давая сличить фотографию. — Это я, Романов Вячеслав Викторович. А вот, — я перелистнул страницы, — адрес моего проживания — Новоспасс…

         Женщина вскрикнула, бросилась к полкам у стены и схватила, стоявшую там фотографию в рамке за стеклом. Впившись в нее взглядом, она некоторое время рассматривала ее, потом подняла на меня испуганные глаза.

         — Я… я… Екатерина Сергеев… Катяна, — пролепетала она и протянула мне фотографию в дрожащей руке.

         Я взял фото и с первого взгляда узнал его. Эта фотография всегда стояла на моем столе, на ней я был с моей обожаемой семилетней племяшкой, задорно улыбавшейся пока еще неполнозубой улыбкой. Мне никогда не нравилось «Катюха», как звал ее Серега, мой брат, «Катяна» так звал ее я и больше никто. Фото сделали восемь месяцев назад на даче наших родителей, но краски потускнели, а рамочка и вовсе была не моя.

         Я перевел взгляд на женщину. Она стояла, прижимая к груди трясущиеся руки. Я еле-еле разобрал ее слова.

         — Дядя Слава, — прошептала она, — но ведь ты… Вы… пропали тридцать лет назад…

         Какая-то пелена замутила мой разум, как сквозь вату я услышал звон стекла — это разбилась выпавшая из моих рук рамка с фотографией — сердце заколотилось, и кровь зашумела в висках. Плохо соображая, ничего не видя перед собой, я как-то вышел из квартиры, и не помню, как затем очутился на улице, все происходило словно во сне. Немного пришел я в себя только в машине и обнаружил, что еду по главной улице в потоке машин. Мысли путались, я был весь мокрый. «Тридцать лет!» — пульсировало в мозгу. — «Тридцать лет!!!»