Расставшись с королем Устафом, Эрих пил всю ночь. Угомонился он лишь под утро, когда все его собутыльники уже спали рядом вповалку. Эрих так и уснул за столом, подложив под голову бурдюк с вином.
С юного возраста, будущий король Кирхирона сильно пристрастился к вину и с тех пор не было ни дня, чтобы он не опустошил хотя бы бутылку.
Еще одним сильным увлечением Эриха — были женщины. Особенно его привлекали знатные особы, да еще в добавок замужние. Он всегда был не прочь наставить рога, какому-нибудь титулованному олуху. Делал он это самозабвенно и практически в наглую, тем самым нередко ставя под угрозу отношения между странами и свою собственную жизнь, о которой, впрочем, король не сильно заботился.
Посвятив всю свою бурную жизнь сплошной гулянке, отвлекаясь периодически на войны и просто грабежи, Эрих превратил свой родной Кирхирон в пристанище всякого сброда, водившегося на земных просторах. Под его знамена вставали и дикие вархальцы, и басханские пираты, и мериагорские работорговцы и еще множество разного рода отребья, ищущего легкой наживы, обещанной правителем Кирхирона.
Хоть и все его походы практически всегда заканчивались разгромом, всё равно каждый раз находились те, кто жаждал разбоя и сытой жизни.
Дожить до сорока лет с таким образом жизни, в то время удавалось не каждому, но Эриху уже было сорок пять, а он и не думал меняться. Наоборот количество наложниц в его стане постоянно увеличивалось, а вино непрестанно текло рекой.
Не имея ни жены, ни детей, родителей Эрих похоронил еще в детстве, он заботился только лишь о собственном чреве. У него даже был лозунг, который красовался на всех его знаменах: «Всегда сытый, всегда пьяный, всегда баба на кукане!». Не мудрено, что под такие слова собираются разбойники да лихоимцы со всего света.
При его правлении Кирхирон стал поистине мировым оплотом всей людской мерзости, которая распространялась сейчас и на просторах Алтаринхи. А когда-то родина Эриха была цветущим и прекраснейшим краем.
Об этом сейчас мало кто помнит, но пять сотен лет назад, Кирхирон был жемчужиной срединных морей. Имея исключительное географическое положение, остров Кирхи стал огромной ярмаркой, на которую свозился разнообразные товары со всего света. Гурдир был тогда не просто главным городом Кирхирона, но настоящей мировой, торговой столицей.
Сюда прибывали богатые торговцы, что с юга, что с севера, здесь они продавали свои товары, плотом покупали чужие и отвозили обратно в свои страны.
Все так и было долгое время, пока на престол Кирхирона не взошел король Парх прозванный позже Безумным.
Больное воображение и маниакальная жадность, побудили его обложить торговлю дикой, если не сказать грабительской по тем временам податью, естественно невыгодной для торговцев. Купцы зароптали и начали сворачивать свои товары для того, чтобы отправиться восвояси. Тогда король усмотрел в нежелании торговыми людьми платить ему подать, прямую угрозу его благосостоянию и объявив их всех своими врагами, приказал конфисковать весь товар и корабли, а купчишек подвесить за брюхо, чтобы знали, кто здесь хозяин.
С тех пор и началась грабительская деятельность Кирхиронских правителей, которые не упускали не единую возможность взять чужое добро даром.
Что же касается Эриха, то он переплюнул своих алчных предшественников с лихвой, превратив Кирхирон в разбойничий лагерь.
Еще одним детищем Эриха стал черный рынок Гурдира, где торговалось то, что было запрещено к торговле во всех странах. Основным товаром были, конечно, рабы. Главными поставщиками живого товара оставались мериагорцы, но не отставали от них и басханские пираты.
Еще одним продуктом, пользующимся популярностью на черном рынке были плоды китнуха — растения, распространённого на необитаемых островах моря Ши. В сыром виде они были ядовиты и не пригодны для еды, но если их правильно обработать, предварительно высушив, а затем мелко порубить и смешать с сушеным шибисом — маленькими кислыми ягодами, на вроде клюквы, нейтрализующими яд, можно было приготовить дурманящий отвар, который сначала вызывал чувство эйфории и невообразимой благодати, но затем пробуждал немотивированную агрессию и жажду крови. И чем дольше, человек употреблял этот отвар, тем короче становилось чувство благодати и наоборот множилось желание убивать, причем все равно кого. Кстати, Эрих принуждал своих солдат пить отвар за некоторое время до сражения, дабы желание убивать только множилось. Тех же, кто пытался бросить пить эту дрянь, мучили ужасные боли во всем теле, а голову будоражили страшные видения доводя порой людей до самоубийства.
Также ходовым товаром черного рынка были фальшивые серебряные монеты, чеканившиеся в Кирхироне в огромных количествах. Они то как раз и являлись средством благополучия и сытой жизни Эриха Кровавого…
Началось всё с того, что лет двадцать назад, при разбойничьем нападении на торговый караван шедший из Мушихана к берегам Алтаринхи, пиратам Эриха удалось взять на абордаж конвой, сопровождавший купцов, в трюме, которого сидел, с больным или даже безумным взглядом, горбатый старикан, связанный по рукам и ногам, и прикованный цепью к железному ядру, весь сплошь покрытый бородавками.
Освобожденный требовал встречи с главным, так как у него было чем поделиться с его спасителем. Когда же он предстал перед королем, старикан был искренне удивлен, что это были не простые пираты, а именно Кирхиронские моряки.
Этот горбун, оказался ученым самоучкой, эдаким злым гением, который изобретал всякого рода безделушки, порой опасные для жизни, но самое главное он нашел способ особой обработки металлов. Так из одного слитка серебра, к примеру, выходило сто серебряных монет. Старик же брал два слитка железа и один слиток серебра, затем путем хитроумных действий известных только ему, получался сплав, из которого мастер чеканил четыреста монет с виду не отличимых от чисто серебряных, причем не по весу, не по твердости, не по цвету.
Когда Эрих первый раз увидел творенье рук горбуна, он не поверил своим глазам, перед ним лежало настоящее, с виду, серебро. «Но как?» — задал он вопрос старику, но тот пожав плечами лишь глупо улыбнулся. Да и по правде, не все ли равно как, лишь бы получалось и впредь.
Интересна история, каким образом безобидный с виду калека, попал в трюм Мушиханского конвоя, за какие такие грехи, так сказать.
А дело было так. Элейн Гана, так звали старика-ученого, будучи родом из Алии, но бежавший еще молодым от сурового наказания из родного края, попал сначала в Лодрок, а затем перебрался в Мушихан и под вымышленным именем стал там жить.
На жизнь он зарабатывал, смешивая разные травы и благовония, получая из них особые ароматы, нравящиеся здешним красавицам. Так продолжалась долгое время его видимая для всех жизнь. Над чем же он работал на самом деле, оставалось не известным никому, причем именно за это он был приговорен к смерти у себя на родине. Все свое свободное время он посветил труду, который стал для него невыносимой ношей. Это дело отнимало силы и здоровье, обезобразило его, некогда красивое тело, отняло молодость, ведь на момент встречи с Эрихом этому старикану было всего сорок лет, хотя он выглядел на все сто. Но одержимость, которая захватывала горбуна с головой заставляла отдавать последние силы труду всей его жизни. И вот когда работа была практически завершена, он решил расслабиться и не много отдохнуть.
Выйдя на оживленную улицу Хайдуна, Элейн шел медленно вдоль пестрых рядов торговцев разной утварью, не обращая внимания на детишек, забавлявшихся над его безобразным видом. Он и не заметил, как вышел на большую торговую площадь, где в это время развернулась большая праздничная ярмарка, по случаю сбора нового урожая винограда. Основным товаром здесь был, конечно, виноград и вино из него приготовленное.
На празднике присутствовал сам нушах Будэй со своей царственной семьей — пятью женами и тринадцатью дочерями.
Горбун задержался здесь, решив не много попробовать молодого вина и посмотреть на праздничные гуляния. Когда же глашатай нушаха объявил конкурс на самую необычную вещь, которая должна удивить самого Будэя, а особенно его жен и дочерей, и за которую была назначена солидная награда в сто золотых, то охотников до царского золота оказалось превеликое множество.
Толпа оживилась, поставляя все новых и новых чудаков, пытавшихся удивить разными способами царственных особ, от вполне приличных и не опасных, до не пристойных и угрожающих жизни самим исполнителям.
Здесь можно было увидеть факиров, показывающих различные трюки с огнем, гимнастов, искусно владеющих своим телом, вытворяющими с ним не мыслимые вещи, то завязываясь узлом, то выворачиваясь на изнанку. Кто-то протыкал себя иглами, кто-то ходил по острым ножам голыми ступнями, затем бегал по раскалённым углям, а то и вовсе глотая их. В общем, кто как издевался над своим телом и его членами, вызывая не сколько удивление, а больше отвращение и неприязнь.
Наблюдающий за всем этим Элейн, вдруг вспомнил о своем недавнем изобретении. Он недавно смастерил его, но еще не успел опробовать.
Умелый изобретатель быстро, на сколько мог, вернулся домой и достал из чулана огромный сверток, в который было завернуто, то самое изобретение. Очутившись вновь на площади, ему с трудом удалось пробраться к монаршей трибуне и предстать перед Будэем и его семьей.
На горбуна и не сразу обратили внимания. Когда же его заметила, одна из дочерей нушаха, то она залилась звонким смехом и растолкала остальных, чтобы те тоже вдоволь посмеялись над его уродливым видом.
— Папенька, папенька! — воскликнула одна из них обращаясь к отцу. — Я думаю лучшего победителя нам не найти! Вот так удивил! Такого горба я еще ни разу не видела!
Все они, да и толпа, закатились задорным смехом хватаясь за животы.
Какого же было удивление всех, когда горбун ответил на их смех.
— Смеется над калекой лишь тот, кто и сам по истине калека. Только мой недуг телесный, а ваш духовный!
Толпа ждала реакцию нушаха, но Будэй молчал.
Тогда горбун продолжил.
— Я пришел удивить вас не совей красотой, а моим изобретением. — было видно, что нушах заинтересовался его словами.
Горбун медленно развернул сверток, и перед толпой предстала замысловатая конструкция. В сложенном виде она представляла не понятную вещь, но как только Элейн собрал все воедино, толпа за шумела, причем возгласы были и одобрительные, и наоборот гневные.
Вещица с виду была похожа на огромную деревянную птицу, с обтянутыми шелком крыльями и металлическим цилиндром вместо туловища, к которому был приделан рыцарский доспех. Из основания цилиндра, торчал черный шнур.
— Что это? — удивился Будэй.
— Это приспособление позволяет летать, как птица! — ответил ученый.
Толпа раскатилась громким смехом все больше раздражая горбуна.
— Что ржёте, невежи! — крикнул Элейн. — У вас хватает ума смотреть лишь на то, как какой-нибудь идиот глотает свои яйца, при этом протыкая щеки иглой! Это для вас удивительно?! Смотрите же сюда!
Он обернулся к монаршей семье и сказал:
— Мне нужен доброволец.
Будэй даже растерялся, но положение исправил некий молодой вельможа, пытавшийся все время угодить нушаху, по всей видимости метивший к нему в зятья, так как постоянно заигрывал взглядом с одной из его дочерей, отвечавшей вельможе взаимностью. Он вызвался испытать чудо-изобретение.
Горбун внимательно посмотрел на смельчака, что-то прикинул в голове и буркнул себе под нос:
— Маловато, пожалуй, добавлю еще.
Он достал из свертка, небольшой мешочек, больше похожий на табачный кисет, подбросил на ладони, достал еще один, одобрительно кивнув головой. Затем отвинтил крышку цилиндра и засунул в него эти мешочки, после плотно его закрыл.
Подведя вельможу к конструкции, горбун помог ему влезть в доспех и объяснил, как управлять этой штукой:
— Вот рычаги, они управляют хвостом. Регулируя этим, — он указал на правый. — Ты сможешь подниматься и опускаться, а этим, поворачивать направо и налево. Да и следи за скоростью, когда ты начнешь ее терять спускайся вниз. Все понял?
Молодой человек одобрительно кивнул головой, посмотрев при этом на нушаха. Он был готов на все ради того, чтобы Будэй был доволен. Сейчас он не испытывал даже малейшего страха.
Горбун затянул все ремни, потрогал крылья — проверяя прочность конструкции. Затем похлопал по плечу испытателя и сказал:
— Ну, в добрый путь. — он достал из кармана кремень и огниво, потом попросил толпу отступить, и убедившись, что все находятся на почтительном расстоянии поджег фитиль в основании цилиндра и сам тут же отбежал.
Пока горел фитиль, молодой вельможа не переставал строить глазки своей возлюбленной представляя себе то, как он воспарит сейчас над площадью и будет летать над головами восторженных зевак словно птица, раздавая всем воздушные поцелуи. И даже если ничего не получиться, и он останется стоять на месте, то весь гнев достанется изобретателю, а он как по истине бесстрашный и смелый предстанет перед своей любимой в образе сказочного рыцаря.
Но вот фитиль догорел и наступила тишина. Некоторое время ничего не происходило. Вельможа обернулся и поймал удивленный взгляд горбуна, который на его немой вопрос пожал плечами. Видимо тот и сам не понимал, что происходит.
Вдруг, из отверстия снизу цилиндра раздалось шипенье и показался дымок, затем резкий хлопок, — и полет начался.
Но что-то, по всей видимости, пошло не так.
Старт чудо-птицы был столь стремительным, что заключенное в, намертво прикованный к цилиндру с зарядом рыцарский доспех, тело вельможи взмыло над площадью, оставив на земле каркас с крыльями, полные дерьма малиновые шаровары, облако пыли и след ослепительного белого дыма, тянувшийся за, отправившимся в последний путь, глупым смельчаком.
Летающий без порток рыцарь сделал петлю и на всей скорости влетел в окно стоящего неподалеку курятника. Через мгновение прогремел оглушительный взрыв, который сорвал крышу сарая, подбросив вверх, то что от нее осталось, а также кучу перьев разорванных на мелкие кусочки пары дюжин кур.
Печальна была судьба неудавшегося жениха, — но не менее печальна должна была быть судьба горе-изобретателя, который был тут же схвачен и предан суду.
Впоследствии под жуткими пытками он сознался, кто он такой на самом деле, откуда родом и за какие грехи был приговорён к казни у себя на родине.
Будэй узнав об этом решил угодить Алийцам и вернуть им беглеца, подумав, что такой жест с его стороны будет хорошим заделом для взаимной дружбы между их народами, а также выгодой для него самого.
Следующим же торговым караваном, отбывавшим в те края, Элейн был отправлен на родину, заключенный в трюм конвоя, сопровождавшего торговые суда. Ну а дальше его судьба известна.
Эрих, когда услышал рассказ горбуна ржал до слез, чуть было не надорвав живот.
Кроме фальшивого серебра злой гений принес еще много пользы коронованному разбойнику. Так секрет огненного порошка, благодаря Элейну стал известен Эриху на десяток лет раньше, чем о нем вообще услышал остальной мир.
Благодаря пороху кирхиронцы имели превосходство в бою и умело пользовались этим для своих корыстных целей. И если бы не абсолютная наглость Эриха, выразившаяся в нападении, может случайном, а может и нет, на алийских торговцев, с применение бомб, которое вызвало сильное удивление у капитана конвоя, давшего следом залп из палубных орудий, заставив отступить зарвавшихся разбойников, то остальной мир бы еще долго не узнал, что такое порох. А так алийцам пришлось поставлять «дар дракона» своим союзникам и торговым партнёрам, чтобы те могли защищаться от пиратов и разбойников, наводнивших теплые моря.
Единственной тайной для Эриха до сих пор оставалось то, над чем горбун работал все те годы, которые он прожил в Мушихане. И как только он упоминал об этом из любопытства, Элейн сильно раздражался. Видимо его очень тяготило то, что он оставил там — в Мушихане, потому, как только он выпивал изрядное количество вина или пива, пристрастившись на службе у Эриха к зелёному змею, то все время твердил лишь об одном, чтобы Кирхирон начал войну с Мушиханом, дабы после захвата столицы, а в этом он был почему-то уверен, горбун получил свое детище обратно.
Что касается Эриха, то он чтобы не раздражать своего карманного фальшивомонетчика, периодически обещал нападение на нушаха Будэя. Но так как на это нужно было много серебра, то Элейн должен был работать еще более плодотворно — и он работал, работал, работал…
Но вернемся к моменту, когда король Кирхирона пьяный спал за столом после встречи с новым главой Касурдтерра.
Ближе к утру, ворвавшийся с озабоченным видом в королевский шатер Элейн, попытался разбудить Эриха, но тот спал, как убитый. Он явно хотел поделиться, чем-то важным с королем, но тот даже ухом не повел.
Всю ночь, после отъезда Устафа, горбун не спал, — ему не давала покоя, та женщина в черном, которая сопровождала короля. Ему показался, будто знакомым её лик, хоть она и скрывала его под вуалью.
Всю ночь Элейн мучился догадками пытаясь перетряхнуть свои воспоминания, но образы, возникающие перед его глазами никак не перекликались с образом спутницы короля. И вот, когда он уже отчаялся, что-либо вспомнить, как гром среди ясного неба обрушилось на Элейна, то чего он никак не мог ожидать. Горбун ясно вспомнил эту женщину и в ужасе подумал, сколько лет прошло с их последней встречи, а она ни капли не изменилась.
Было это, когда Элейн сидел в тюремном замке Латэйи. Он — совсем молодой юноша, отчаявшийся в жизни, ждавший скорейшего исполнения смертной казни, приговорённый к ней за опыты с использованием тайных знаний в корыстных целях дарованных алийцам древними жителями земли, которые они черпали из старых манускриптов.
Когда же до казни оставались считанные дни в камеру на против, была брошена некая женщина, судя по диким воплям и сквернословию явно выжившая из ума. Но Элейн ошибался. Незнакомка вела себя так лишь в присутствии стражников, но когда те ушли она, вдруг, заговорила с ним через решетку создав впечатление вполне разумного человека.
— Здравствуй юноша, не бойся меня, пусть думают, что я сумасшедшая, так проще разговаривать с этими недоумками. А может лучше и вовсе молчать, не отвечая на дурацкие вопросы. Кстати, меня зовут Дайгуна, а тебя?
— Элейн. — робко ответил тогда еще молодой горбун.
— А, я слышала твою историю. Тебя обвинили в использовании тайных знаний для собственного обогащения, не так ли?
— Да. — с неохотой ответил Элейн.
— Ну и много золота наколдовал?
— Я не колдун! — крикнул он вдруг. — Я ученый!
— Хи-хи-хи! — засмеялась женщина еще больше раздражая молодого человека.
— Ты, что смеешься, безумная?! Я говорю правду! Они просто боятся меня, вот и хотят избавиться.
— Да ты вроде не страшный, что им тебя бояться?
— Они боятся моих знаний! Я научился разгадывать тайны, которые были подвластны только их хранителям.
— Да, что они могут эти чахлые книжные крысы? Я уже не говорю об их священниках — ветхие бородачи. Они только нагло врут про великий свет звезд, которому одержимо покланяются, а на самом деле просто мешают людям жить всласть, для себя, заставляя славить их бестолковое божество! Вот мой повелитель — это и есть жизнь! А ты во что веришь?
Элейн молчал, глядя на эту как ему внезапно показалось самую прекрасную женщину, хоть она и выглядела старше его лет на десять.
Дайгуна заметив его взгляд лукаво спросила.
— У тебя когда-нибудь была девушка?
Юноша даже вздрогнул от ее вопроса и смутившись отвернулся.
— Не бойся меня, мой мальчик, я лишь хочу помочь тебе. Негоже идти на смерть не познав прелести женщины. А я ведь чувствую твое желание, можешь не — Ты ошибаешься. — сквозь зубы сказал Элейн.
— Ну, зачем ты так? Знаешь почему я здесь? Меня обвиняют в том, что я умею читать человеческие мысли и не только! А еще, я соблазнила одно священника, который визжал как поросёнок, когда я на нем прыгала, но его, впрочем, уже казнили.
Элейна коробили эти слова, ему совестно было слышать такое. Он, вдруг, задумался: «Как в этой красивой женщине помещается столько пошлости? Нет, видно она и впрямь безумная!».
— Я не сумасшедшая! Не думай. — Элейн был ошеломлен от ее слов, будто она видела его насквозь. — А на счет пошлости, ты бы видел того бесстыдника в рясе. С виду весь такой целомудренный и безгрешный, а как я только задрала подол, то он сразу же превратился в дикого зверя. Все они таковы — все как один! Только претворяются праведниками!
— Врешь, плутовка! Мой отец был священником! И он никогда не позволял себе такого! У него была одна лишь любовь, моя мать! Слышишь?! Одна! — загорячился Элейн.
— Ты что кричишь, безумный? И, как тогда у такого святоши, появился сын пройдоха? — с издевкой спросила Дайгуна, тем самым остудив его пыл.
— В семье не без урода. — пожал плечами горе- ученый.
— Ну да ладно, мой мальчик. Скоро ты узнаешь меня ближе.
Не успел Элейн опомниться, как Дайгуна уже позвала стражника. Шепнув ему, что-то на ухо, вместе с тем, схватив того между ног, она уже шла с ключом к камере Элейна и через мгновение оказалась прямо перед ним.
Юноше показалось, что она пылает диким жаром, от чего на его лице появилась испарина.
Вскоре они остались одни и Дайгуна сказала беря его за подбородок:
— Не бойся, мой мальчик, я все сделаю сама. Забудь обо всем и наслаждайся настоящей жизнью, ибо когда до смерти остается один шаг, тогда и начинаешь ценить жизнь по-настоящему.
Элейн не помнил сколько времени прошло с того момента, как Дайгуна оказалась в его объятьях, казалось прошла целая вечность, а он никак не мог вдоволь насладиться этой прекрасной женщиной.
Тем более, что она делала все, как он хотел не спрашивая, будто знала каждую его мысль, в прочем, Элейну тогда было все равно. Пусть она прочтет его всего, лишь бы только оставалась рядом, как можно дольше.
Он вдруг понял, что совсем не готов умирать и, как только Элейн подумал об этом, Дайгуна остановилась и произнесла:
— Не бойся, ты не умрешь! Тебе еще предстоит, кое-что сделать для меня и моего повелителя, но нужно убраться отсюда — из этой проклятой страны!
— Да, но как?!
— Доверься мне, мой мальчик. Я все придумала, только тебе будет нужно убить стражника и взять его одежду.
— Убить? Ты, что? Нет, я не смогу!
— Но милый, ради нас тебе придеться это сделать иначе смерть. Я отвлеку его, поверь он забудет про все, а ты в это время воткнешь вот этот нож ему в спину. — Она откуда-то достала короткий, но острый солдатский нож и положила его рядом. Видимо это был нож того стражника, с которым она шепталась недавно.
— Это наш единственный шанс! Ну, что скажешь? — она прижалась к его груди отведя свой лукавый взгляд в сторону, чтобы он не заметил не добрый блеск ее глаз.
— Хорошо, ради тебя я сделаю все. — он говорил так, словно знал эту женщину давным-давно. — Но куда мы побежим, нас будут искать.
— Меня ждет корабль в гавани порта Найрун, он отходит в Лодрок, там мы сможем затеряться и начать жизнь с чистого листа. У меня есть сбережения на первое время, так что не пропадём. Ну, а тебе, как я сказала предстоит работа, за неё ты будешь щедро вознагражден так, как никто еще на этом свете.
— О чем ты? Скажи наконец!
— Об этом после. Сначала надо выбраться от сюда.
Дайгуна встала, отряхнулась от слежавшегося сена и подошла к решетке, затем она громко крикнула, зовя того стражника, участь которого была уже предрешена. Она подала знак Элейну и убедившись, что юноша приготовился к тому, о чём они договорились, отвернулась в ожидании стражника.
С пол минуты спустя появился стражник, ни о чем не подозревающий, а наоборот вожделевший обещанного со стороны этой женщины, уже стоявшей перед ним в соблазнительной позе.
— Ну иди же скорей, мой зверь! А то этот щенок, не смог насытить мое жаждущее настоящего мужика тело. Пусть он посмотрит напоследок, как это делают настоящие мужчины.
— Ха! — воскликнул стражник, открывая замок. — Еще бы! Куда ему совладать с такой роскошной ведьмой! Жалко, что тебя скоро поджарят, а то бы я вдоволь повеселился с тобой.
— Тогда, не теряй времени, дорогой. — она обняла его и страстно поцеловала, заставив тем самым жутко приревновать неопытного юношу.
При виде поцелуя и того, как руки стражника начали грубо лапать то, что Элейн уже считал своим, кровь больно ударила в вески, и он не помня себя бросился на него и вонзил нож прямо в спину, потом еще и еще…
Когда же он остановился, то был уже весь в крови и тяжело дыша повторял одну лишь фразу:
— Не тронь — моё.
Дайгуна одобрительно кивала головой наблюдая кровавую расправу, затем он спокойно вытащила связку ключей из-под бездыханного, изрезанного тела и погладив Элейна по голове поманила за собой.
Под покровом ночи им удалось выбраться из замка не замеченными, но нужно было торопиться, так как скоро их пропажу обнаружат, а также и мертвого стражника, за убийство которого их обезглавили бы на месте.
Тюремный замок был расположен на окраине города и тремя стенами выходил на хорошо просматриваемый при свете дня пустырь. Далее за пустырём начинался непроходимый лес, вдобавок стоявший на болотах. Этот лес и был для беглецов единственным спасением, и самым коротким путём к морю, а именно к порту Найрун, где стоял на якоре спасительный корабль.
Густой лес был серьезной преградой, особенно его топкие болота полные кровожадной мошкары. Но деваться беглецам было некуда, у них был только один шанс, которым они не задумываясь воспользовались.
— Давай передохнем, я больше не могу. — сказал Элейн, когда они прошли несколько лиг по труднопроходимой местности, подойдя в плотную к тому месту, откуда начинались болота. — Да и не видно ничего. Луна — вон и та, скрылась за облаками.
— Устал, мой мальчик? Ничего, скоро отдохнем, осталось не много. — ответила Дайгуна, словно и не уставшая вовсе.
— До чего осталось? — удивился юноша. — Куда мы идем, разве не к гавани? Но до нее еще дня два пути такими темпами.
— Мы идем к гавани, но сначала нам нужно посетить одного человека, — он живет здесь на болотах в дали от посторонних глаз. Там мы подкрепимся и переоденемся, а затем он нас выведет через болота иначе мы пропадем. Только он знает этот путь.
— А, кто это?
— Тебе не надо знать, мой старый знакомый и все. Понял? И больше не спрашивай ничего, особенно при нем. Да и не пытайся заговорить с ним, пока он не заговорит сам иначе можешь лишиться дара речи надолго!
— Он, что колдун?
— Я же тебе сказала, не спрашивай!
— Ладно.
Дайгуна не обманула, не дольше, чем через час они вышли на опушку, где стояла невзрачная хибара, вся сплошь покрытая мхом. В сумерках она была похожа на небольшой холм, из которого торчала крохотная труба, выбрасывающая клубы белого дыма.
— Тихо. Замри. — проговорила сквозь зубы Дайгуна, и сама встала как вкопанная.
Спустя мгновение, дверь хижины отварилась выпустив наружу тусклый свет свечей и на пороге появилось нечто не понятной формы опиравшееся на деревянный костыль. Прокашлявшись оно сказало грубым мужским голосом:
— Чаво приперлись среди ночи! Спать не дають, все шастають и шастають! А ну подь сюды обои, живо!
Дайгуна ничуть не мешкая схватила под руку оторопевшего Элейна и потянула за собой направляясь к чудищу.
Подойдя ближе, чудище оказалось мерзкого вида стариком, с длинными копнами седых волос, распущенных до самой земли.
— Приветствую тебя, великий хайгун, младшая из рода Гунхиш потревожила твой покой и умоляет о прощении.
— А енто, шо за тощий прыщ, думающий щас, как бы не на пустить в порты? — спросил старик указывая своей крючковатой рукой на трясущегося мелкой дрожью Элейна.
— Это мой друг, он помог мне вырваться из рук убийц! Прошу, разреши ему остаться.
— Ну пущай остается коли не испортит воздух.
Старик медленно развернулся и вошел в свою обветшалую обитель.
Каково же было удивление Элейна, когда он зайдя вслед за Дайгуной, очутился в просторном помещении украшенном сплошь богатой утварью, которую и не всегда встретишь в знатных столичных домах.
«Что это? Обман зрения или наваждение.» — думал он озабоченный явным несоответствием содержимого форме.
— Ты, шо там себе думаешь, недоумок? Енто тебе ни мирещится, енто все на яву. Можешь потрогать, — произнес вдруг старик, явно знавший все его мысли.
Как неприятно было с момента встречи с Дагуной это новое для него чувство, когда ты словно полностью обнажен и нет ничего тайного и сокровенного в тебе, чтобы не стало известно для нее, а теперь еще и для этого ужасного старика.
— Ну так, шо вас сюды занесло? Выкладывай! Небось старая карга Хафия опять объявила охоту на ведьм?
— О, великий хайгун, ты воистину прозорлив. Моих сестер больше нет. Они все были преданы огню и меня ждала та же участь, если бы не этот юноша.
— Ента святоша — царица алийская, сама напрашивается на месть нашего повелителя. Возомнила себя владычицей тверди земной, и клянет нашего властелина, а его верных детей предает огню, славя при этом своего слепого владыку. Ну она у меня еще попляшет. А ты то куды навострилась, бежишь поди аж пятки горят.
— Мне теперь надо в Найрун, там меня ждут и отвезут туда, где еще живы такие как мы и откуда возродиться наша вера и воля нашего повелителя.
— А с ентим, шо? — старик указал на Элейна очень внимательно слушавшего этот разговор.
— О, у нашего повелителя свои планы на его счет. Он поедет со мной.
— Хорошо, тады берите, шо нужно и ступайте прочь!
— Но великий хайгун, нам не выбраться из леса без твоей помощи.
— Ну и шо мне вас на своем горбу туды отнесть? Ладно, дам вам проводника, но если отстанете от него, то пропанете на болотах.
Он свистнул, каким-то особенным свистом и, тут же не понятно откуда появилась черная птица похожая головой на ворона, но с одним глазом во лбу, а туловищем на орла. Когда же она открыла клюв, то из него выскочил извивающийся как у змеи, раздвоенный язык.
— Ента тварь укажа вам путь, но торопитесь она ждать не будет.
Собравшись на скоро беглецы бросились за черной птицей, выпущенную стариком.
Было раннее утро, и солнце еще не показалось над горизонтом лишь едва осветив темное ночное небо, поэтому было очень трудно уследить за ней.
Но вот, что странно, там, где пролетала одноглазая птица, ветви деревьев и кусты расступались облегчая путь, а под ногами вместо опасных топей, образовывалась твердь, не дававшая ногам провалиться.
Не прошло и часа, как лес начел редеть, а легкий ветер принес свежий морской воздух. Удивительно, но скоро беглецы очутились на скалистом берегу Алийского моря, в паре лиг к западу от порта Найрун.
— Как это возможно? — удивлялся Элейн.
— Мой повелитель и не на такое способен! Если ты станешь служить ему, то твоя жизнь превратиться в сказку.
— Я готов служить кому угодно, лишь бы ты была рядом!
— Хорошо, мой мальчик, но сначала уберемся отсюда.
Порт Найрун был вторым по значимости среди торговых артерий Алии, в котором сосредотачивались в основном производственные товары, использующиеся для строительства и кузнечного дела. Тяжелые корабли с камнем и рудой постоянно прибывали из-за теплых морей поставляя в Алию самый лучший товар по бросовым ценам.
Это был город, кишащий моряками и разнорабочими, поэтому здесь было нетрудно затеряться.
Не большое торговое судно под названием «Бриз», стояло на рейде порта Найрун вот уже вторую неделю. Капитан — высокого роста, худощавый мужчина средних лет, стоял на верхней палубе оперевшись на фальшборт вглядываясь в сторону берега.
— Ну и где ваша шлюха? Она должна мне уже сотню золотых за этот простой. — раздраженно говорил он заплетающемся языком обращаясь к стоящему рядом человеку в черном офицерском камзоле, который носили Лодрокские стражи.
— Думаю вам нужно проспаться, господин капитан, иначе ваш язык может стоить вам жизни, — тихо, не отрываясь от подзорной трубы, ответил офицер.
— Я не состою на службе у Лодрока, и не вам мне угрожать!
— Сейчас я говорю с вами, как частное лицо, и если вы через минуту не спуститесь к себе в каюту, то обратно мы пойдем без капитана. Я ясно выразился?
— Да пошел ты! — махнул рукой капитан, но всё же удалился бормоча себе под нос грозные ругательства.
Офицер усмехнулся над такой пьяной бравадой, продолжая вглядываться в сторону берега.
— Слева по борту шлюпка! — крикнул вахтенный, не мало удививший лодрокца, ждавшего гостей со стороны порта. Он перешел на левый борт и вскинул трубу.
«Ага, двое. Женщина и мужчина. Похоже она. А, кто второй? Интересно.» думал офицер в нетерпеливом ожидании.
Через четверть часа шлюпка пришвартовалась и на палубе появились недавние беглецы.
— Почему так долго, Дайгуна, и кто это с тобой? — спросил офицер даже не поздоровавшись.
— О! Я смотрю ты сразу к делу! Может мне и ноги раздвинуть? А? — резко ответила Дайгуна.
— Ну за чем ты так? Я же волновался!
— Пока ты здесь волновался, меня чуть было не спалили на костре, и если бы не тот юноша, — она указала на стоящего поодаль Элейна. — то ты и сейчас бы волновался…
— Что случилось? Тебе удалось его выкрасть?
— Все ясно, дорогой, тебе нужен только лишь этот камень, а я лишь способ доставки? Не так ли?
— Да брось ты кривляться! Ты же знаешь, что он нужен не мне, а нашему общему другу и, как он важен для дела.
— Что же ты тогда сам не рисковал, а заставил делать все меня, хрупкую женщину?
— Ну ты и плутовка! Ха! Хрупкая женщина. Это ты можешь вон ему вешать лапшу на уши, а я то тебя хорошо знаю. Помню как-то тех пятерых горемык с оторванными головами, которых ты бросила на жертвенный алтарь, стоя по локоть в крови.
— Их участь была предрешена не мной и во мне была его сила!
— От этого им было не легче! Ладно, где камень?
— В надежном месте, но сейчас туда дорога закрыта. Мы разворошили осиное гнездо и теперь надо выждать.
— Но я не могу больше ждать, все и так затянулось!
— Придется, дорогой. Иначе загубим все дело.
— Уверена?
— Да!
— А, что с ним?
— Он останется со мной, я хочу его привлечь к нашему делу. Кровью он уже повязан.
— Ха! Ты как всегда в своем репертуаре, Дайгуна. Совратила мальчонку, теперь он будет держаться за твой подол, не оторвешь!
— Перестань Ролг, когда-то ты говорил мне другие слова!
— Когда-то? Пятьдесят лет назад, может быть, а сейчас ты превратилась в потаскуху, слабую на свой передок.
— Какая же ты мразь, Ролг!
— Ха! А, кто даровал тебе бесс… бессмертие? — он понизил голос. — А? Или надо было бросить тебя умирать?
Дайгуна после этих слов подошла вплотную к Ролгу и тихо ответила:
— Бессмертие дал мне мой повелитель, а ты лишь проводник его воли, как и я. Помни это, иначе лишишься всего!
— Ты, что угрожаешь мне, стерва?!
— Думай, как хочешь, но только я знаю, где лежит «Слеза Энкиль», а мои мысли не подвластны тебе!
— Смотри, я ведь могу заставить тебя говорить по-другому!
— Да? А, как на это посмотрит повелитель? Я ведь теперь последняя из рода Гунхиш!
— Ты, что несешь, безумная?
— Безумец как раз ты! Нам сейчас не собачиться надо, а быть заодно иначе нас всех поджарят по одиночке.
— Что с сестрами?!
— Их жизнь угасла в огненном чреве. К этому приложили руку Кверды.
— Кто? Хранители?
— Именно! Дорогой ценой достался нам их символ веры. Если бы они узнали, что это я украла камень, то меня бы уже давно поджарили!
Элейн стоял и слушал как эти двое несут всякую чушь, но не вмешивался в разговор давних знакомых.
— Справа по борту конвой морской стражи! — крикнул вахтенный, заставив вздрогнуть Дайгуну.
— Это за нами! Я знаю, они нашли нас! Что делать, Ролг?!
— Поднять паруса! Уходим! — крикнул офицер. — Оторвемся озолочу всех!
— Простите сэр, но капитан будет в гневе. — сказал не весть откуда появившийся боцман.
— Забудь о нем! На вот держи. — Ролг сорвал с груди толстую золотую цепь и отдал боцману. — Командуй!
— Свистать всех на верх, бездельники! Поднять паруса и свои портки в придачу! Шевелись, сухопутные крысы! — крикнул боцман и обращаясь к офицеру сказал. — у «Бриза» отличный ход, я даже сказал бы лучший в архипелаге так, что имея попутный ветер в корму мы быстро от них оторвемся.
— Замечательно! Доберемся до Лодрока живьем, получишь пять сотен золотых. Понял?
— Так точно! — ответил боцман и стал еще пуще кричать на команду. —
Быстрее, бездельники, только и можете, что лакать дармовой ром! А ну, навались, недоумки! Не то продырявят по ватерлинию и пойдем на дно кормить рыб!
Конечно боцман кричал, так, для порядка, потому как команда свое дело знала хорошо и не нуждалась в понукании. Через пять минут «Бриз», уже набрал полный ход, и неизбежно отрывался от проследования. Имея более высокую осадку и легкий вес, в отличии от шестнадцати пушечного конвоя береговой стражи, груженого боеприпасами для дальнего сопровождения торговых судов, он имел значительное превосходство в скорости над алийцами.
Единственное преимущество конвоя — огневая мощь, которая не могла использоваться в полной мере, так как на рейде рядом с беглецами стояло еще несколько кораблей.
Так, что пока преследователи маневрировали, «Бриз» уже был в не зоны досягаемости их орудий.
— Кажись оторвались. — констатировал боцман. — Если все пройдет без приключений через две недели будем в Лодроке.
— Отлично! Поставь команде по порции рома за мой счет! — сказал повеселевший Ролг. — И выдели даме каюту.
— Слушаюсь сэр! А, что сказать капитану, когда он проспится?
— Скажешь я приказал. В общем отыщешь меня, я ему сам все растолкую.
Боцман кивнул и удалился.
Пока корабль отрывался от погони, Дайгуна была в объятиях Элейна и все это время она рассказывала, что он должен будет сделать для нее и для их повелителя.
— Послушай, мой мальчик, я вижу твое блестящее будущее. Твой талант послужит нашему делу и прославит тебя и обогатит.
— Но я вовсе не славы хочу, не богатства.
— А чего? — удивилась Дайгуна. — Я думала тебя хотели вздеть именно за это.
— Да нет же! То был лишь побочный эффект. Меня интересуют лишь знания и возможность их практического применения. А то эти проклятые Кверды заграбастали все тайны себе и распоряжаются оными как им вздумается. Я же хочу доказать всем, что и простым смертным подвластно то, что уже сотни лет скрыто от постороннего глаза.
— Ты не перестаешь меня удивлять, мой мальчик! — с лукавой улыбкой произнесла Дайгуна. — Неужели я ошибалась. Ну, да ладно будет у тебя возможность открыть людям глаза на настоящую истину — истину которая изменит весь мир. Слышишь? Ты готов к этому?
— Об этом можно только мечтать. — глаза молодого человека загорелись. Быдло видно, что Дайгуна попала в самую точку. Теперь он точно будет делать то, что она скажет.
Когда корабль был уже далеко от погони и казалось, что можно было расслабиться, Дайгуна наоборот не находила себе места из-за предчувствия скорой беды или чего-то в этом роде. И она почему-то вдруг решилась открыть свою тайну Элейну.
— Слушай меня внимательно, мой мальчик, то, что ты услышишь, знаю только я, все остальные погибли. — прошептала Дайгуна, когда они остались одни в каюте, любезно предоставленной ей боцманом. — Я знаю, где спрятан символ веры алийских священников, который так бережно хранили кверды и, который так глупо потеряли, благодаря одному «животному» в их праведных рядах.
— Ты, о чем? — Элейн был весь в нетерпении.
— Не перебивай, скоро все узнаешь. Так вот, я выкрала его — ну, тот камень, но он обошелся мне и моим сестрам дорогой ценой. Их всех нет в живых, а мои руки и посейчас горят огнем от его проклятого света.
— Подожди, я слышал ты говорила своему знакомому про «Слезу Энкиль». Ты его имеешь ввиду?
— Именно.
— Да брось, Дайгуна, хоть я еще молод, но не на столько чтобы все еще верить в сказки! Это же легенда, миф — придуманный теми, кто привык держать других за дураков!
— Эх, дорогой, как ты ошибаешься! Камень существует и именно он дает Квердам возможность не терять связь с древними народами, появившимися за долго до людей и черпать от них тайные знания. Без него они потеряют эту возможность и превратятся в ничто. И пока у них есть еще чем удивлять народ и царицу, они будут охотиться за нами. Ведь судя по тому кораблю, который преследовал нас, им стало известно, кто украл их реликвию, и кто помог мне бежать. Так, что обратной дороги у тебя нет!
— Я все равно не пойму про, что ты говоришь. При чем здесь связь с древними народами? Их может и не было никогда — может это все красивые легенды и только? А ты говоришь, что они до сих пор существуют.
— Поверь мне, я не лгу. Я знаю точно. Наш орден существует… — она запнулась. — существует столько, сколько и орден квердов, и мы с момента начала существования искали то, что связывает их с древними, но только сейчас мы смогли так близко подобраться к этому и выкрасть камень. Но я не смогла взять его с собой, — это очень тяжелая ноша, даже для моих закаленных рук. Мы думали, что главное найти камень, но не подумали насколько трудно совладать с ним. Ему нужна оправа, которая бы умерила его пыл, чтобы камень можно было вывезти из Алии, туда где он послужит нашему повелителю и даст возможность вдохнуть в мир иную жизнь.
— Что это за оправа? — заинтересовался Элейн.
— А вот эта работа, как раз для тебя, мой мальчик! Для твоих знаний и умелых рук. Придется поработать головой прежде чем получиться, то что нам нужно. Но об этом не кому ни слова, понял?
— Это я понял. Мне не понятно иное. С чего мне начать? Что это должна быть за оправа, из чего?
— Не торопись, я все расскажу. Вот послушай: на одном из островов Лодрокской гряды, на каком именно я не знаю, там, где находятся железные рудники, попутно добывается еще один редкоземельный металл, который поставляется только в Алию, причем за немыслимое количество золота. На основе его и сплава еще каких-то металлов и делается, то что нам нужно. Точные пропорции мне неизвестны. Но я знаю, что и этот сплав не может долго держать силу камня в узде и требует раз в год замены оправы.
— Интересно, откуда тебе все это известно?
— Женское тело способно узнать любые тайны, было бы только мужское -обладающее нужным секретом.
— Ясно, тот казнённый священник проговорился? — спросил догадавшийся Элейн.
— Похотливый болтун, туда ему, и дорога! — сказала Дайгуна.
— Скажу прямо, ты меня заинтриговала, мне уже не терпится приступить к работе, но как мы достанем нужные компоненты?
— В этом нам поможет Ролг, он офицер на службе у правителя Лодрока и как раз конвоирует суда с драгоценными грузами. Он возьмет тебя к себе на службу.
— Ладно, это все хорошо, но как я узнаю, какие еще нужны металлы и сколько, у меня нет даже образца. Так я буду тыкать пальцем в небо и все равно ничего не добьюсь.
— На вот держи. — сказала Дайгуна протягивая, не весть откуда взявшийся, большой перстень с красивым алмазом в причудливой формы оправе. — Это твой образец. Он сделан именно из этого сплава. Их носят все священники, как копию оригинала.
Перстень в точности повторяет оригинал и меньше него ровно в восемь раз.
— Это меняет дело, имея знания коими обладаю я, мне без труда удастся выделить нужные компоненты и сделать то, что нужно…
Эх, как тогда ошибался Элейн. Он еще не представлял себе, что четверть века ему понадобиться для того, чтобы найти подходящие пропорции. За это время отчаянных поисков, работа над оправой отнимет у него всю его былую красоту и обезобразит тело до неузнаваемости. А та женщина, любовь к которой прежде всего подвигла Элейна на этот шаг, исчезнет бесследно из его жизни, оставив в одиночестве со своей работой на долгие годы.
Так он думал сейчас погруженный в воспоминания о прошлом, почуяв, что появление этой женщины на горизонте его жизни не спроста. Конечно узнать его в сегодняшнем обличии было невозможно, но зная кто она, такую возможность нельзя исключать. Да и появление ее в стане нового короля вызывало у Элейна тревожные мысли. Зная какую власть над мужчинами имеет Дайгуна или как ее теперь зовут Сидгала, горбун сделал вывод, что все происходящее сейчас в Касурдтерре дело именно ее рук и это только начало…
Когда же Элейну удалось добудиться кирхиронского правителя, было уже время к обеду.
В стане короля, тем временем, начиналось пробуждение. Слуги сами гулявшие всю ночь, были сейчас похожи на покусанное осами стадо — неповоротливо суетившееся вокруг своих хозяев, едва отличавшихся от них формой лица.
Эрих только открыл глаза и сразу же потянулся за бутылкой, но стоявший рядом горбун убрал ее со стола, сильно удивив короля своей наглой выходкой.
— Ты, что, холоп?! Ополоумел?! А ну отдай сюда бутыль, пёс! — рассвирепел Эрих.
— Не время сейчас пить, сир, иначе пропьем все. Дурные новости! Мне нужно кое-что поведать вам, касаемо вчерашнего визита Касурдтеррского короля и его спутницы.
— Хорошо, поведаешь, поведаешь, но для начала мне надо выпить. Башка щас расколется на двое!
— Дело весьма серьезное, нужно срочно убираться отсюда!
— Да мы и так выдвигаемся к Лиэрсуолу — в наши новые владения!
— Вы меня не поняли, сир! Я думаю надо возвращаться в Кирхирон.
— Ты, что совсем сдурел? Да, что ты в самом деле? Тебе может, что приснилось? Порешь явную чушь. Ты случаем, не заболел?
— Сир, прошу выслушать меня, но наедине. Открылись новые обстоятельства способные изменить ситуацию вокруг нашего пребывания здесь и явно не в нашу пользу.
— Да скажи ты толком, о чем говоришь, прям тайный заговор открылся тебе, не меньше.
— Прикажите выгнать всех!
— Ну ладно! Все вон!!! — рявкнул Эрих, да так, то у проходившего рядом слуги посыпалась грязная посуда из рук.
Через минуту шатер был пуст. Все уже давно привыкли к выходкам короля и, что бывает за неисполнение его воли. Эрих в гневе мог легко намотать чьи-нибудь кишки на кулак или вырвать печенку и скормить ее своим вечно голодным псам, а однажды он ударом руки сломал грудную клетку одному несчастному и вытащил оттуда его еще бьющееся сердце, затем откусил кусок и смачно причмокивая долго жевал, предлагая всем сделать тоже самое. Так, что он всегда с лихвой подтверждал свое прозвище — Кровавый.
— Ну выкладывай, что ты там удумал! — сказал Эрих наливая себе в кружку вина, когда они остались одни.
— Сир, вчера с королем Устафом была одна особа. Помните ее?
— Как же! Такая баба — не проходи мимо! У меня аж дыханье сперло от желания ее вздуть прям там! А этот олух, сидел глазами хлопал, как сам не свой! Ну ладно, что ты о ней вдруг вспомнил?
— Так вот, я знаю эту женщину! Причем знал когда-то очень близко!
— Поди нянчил на коленках, что ли? А? А теперь глянь какая курва красивая выросла, слюни текут!
— Да нет, сир. Я имел ввиду совсем другие отношения.
— Не понял, о чем ты!
— То, что я вам сейчас расскажу, покажется дикой глупостью, но я прошу поверить мне, ибо от этого будет зависеть наша судьба и не только!
— Говори, что ты тянешь?! — сгорал от нетерпения король.
Элейн поведал ему свою историю связи с этой женщиной, от первой встречи в Алии и до последней в Лодроке. И том, что добравшись туда, спустя две недели, они остановились в доме у Ролга, чтобы обсудить их дальнейшие действия.
Тогда Элейн не знал еще, что он скоро расстанется с этой женщиной, бурно ворвавшуюся в его жизнь и вскружившую не на шутку его голову.
Ролг подрядился разузнать на каком из островов добывают нужные компоненты, когда Элейн выделит их, а пока он удалился на службу оставив наедине недавних беглецов.
Дайгуна не теряя времени начала подталкивать Элейна к тому, чтобы он скорее начал свою работу. Что-то тяготило ее, какое-то необъяснимое чувство скорого приближения беды. Потому она так торопилась. Да и тот, кому она так безудержно служила являлся ей в образе одноглазой птицы по ночам и постоянно торопил ее.
Дайгуна жаловалась на ночные кошмары своему молодому любовнику, дабы вызвать у него сожаление и желание облегчить ее участь. И он влюбленный и преданный был готов на все ради нее.
Ему потребовалось всего пару дней на то, чтобы определиться с компонентами.
Еще пару дней прошло пока Ролг узнал где добывается то, что им было нужно. Так же он устроил Элейна к себе на службу.
Имея хорошие связи и некоторое количество золотых, им без труда удалось достать все для создания того, чего так жаждали Дайгуна и Ролг, а еще больше их повелитель. Оставалось только подобрать нужные пропорции и дело сделано. Но как самонадеянно обманулись их ожидания в скорейшем создании оправы к вожделенному камню. Никто из них не думал тогда, что на это потребуется не весть сколько времени, особенно Элейн. И тем более через, что надо будет им пройти и чем пожертвовать.
Желание власти над своей собственной судьбой и судьбами других порождает то, что делает человека заложником этого желания. Он посвящает этому свои мысли, свое время, свою жизнь. Так и было с Элейном. В своем неистовом желании создать, то что уже было создано, но не им, он потерял охоту ко всему остальному. К концу работы, он с трудом мог вспомнить свою первую и последнюю любовь, то как ему пришлось расстаться с ней и бежать в Мушихан, думая, что она бросила его.
Это было спустя месяц их пребывания в Лодроке. Дайгуна и Ролг уже сгорали от нетерпения и все время торопили Элейна в его работе, но у него ничего не выходило.
За это время отношения между ними немного охладились. Элейн ушел с головой в работу, а любовь всей его жизни стала периодически покидать молодого человека на время, появляясь за тем будучи явно не в себе.
И вот однажды ночью, когда Элейн готовился ко сну после очередного неудачного опыта, в его комнату ворвался взбешенный Ролг и бросился на него:
— Где эта стерва! Говори! — потряхивая за грудки кричал тот.
— Не знаю. Как ушла с утра и нету.
— С какого утра, полудурок? Ее нет уже второй день!
Погруженный в свою работу, юноша уже потерял счет времени и совсем за этим не следил.
— Как второй день? Ты, что несешь?
— Ааааа! Идиот!!! — крикнул Ролг и выскочил прочь. Потом вдруг вернулся обратно и бросив на пол большой дорожный мешок сказал, — собирай все свои манатки, я жду тебя в низу у ворот! Быстрее!
Элейн понял — что-то случилось, быстро собрался и выскочил вниз, где его уже ждал Ролг верхом на лошади и с еще одной для него.
— Садись, едем! Потом все объясню!
Они ехали молча довольно долго. Сначала по узким городским улочкам, потом через парк, принадлежащий гарнизонным казармам, затем через пустырь к воротам крепости и дальше прочь из города на южный тракт.
— Сдается мне мы больше не увидим эту тварь! — первым нарушил молчание Ролг.
— А? Прости, что ты сказал? — переспросил погруженный в свои мысли Элейн.
— Я говорю, должно быть эта стерва Дайгуна тебя бросила и меня заодно.
— О чем ты?
— Ааа! Что с тобой говорить! Знаешь куда постоянно бегала эта потаскуха?
— Перестань оскорблять ее! — вскипел Элейн.
— Да брось! Я, что выдумываю?! Я слишком долго знаю ее, дольше чем ты можешь себе представить. Ты ей нужен был только лишь для того, чтобы выковать оправу и все. А видя, что у тебя ничего не получается, решила поискать кого-нибудь более подходящего. А тебе должно быть хорошо известно каким местом она это делает!
— Неправда!
— Ха! Ну ты и болван, даже больше — идиот! — на лице у Ролга появилась кривая улыбка. — Она говорила про тебя, что ты оказался никчемным полудурком, млеющим от вида ее голых ляжек. Что ты бросишься в огонь, если она того пожелает. А сколько ты ее знаешь? Месяц с небольшим?
— Врешь, ты, мразь! — Элейн разозлился не на шутку, но сильный удар в челюсть умерил его пыл, заставив его потерять сознание.
Когда же он очнулся, то обнаружил себя лежащим подле лошади, а Ролга стоящего рядом.
— Очнулся, щенок! В следующий раз не забывай с кем говоришь! Потом еще спасибо скажешь, что больше не увидишь эту стервь! Хотя я бы с ней потолковал! — сказал прищуриваясь Ролг, наматывая с силой на руку ремень.
— А зачем мы тогда уехали? — спросил юноша, скривив лицо от боли.
— Зная ее, и то как она избавляется от ненужных ей людей, я думаю скоро ты был бы мертв, поверь мне.
— Все равно мне трудно это сделать. — сказал Элейн.
Умом он понимал, что Ролг, очевидно, прав говоря об этой, дорогой ему, женщине. Все ее поступки подтверждали это, но сердце билось при виде ее, так, как будто она была одна единственная на всем белом свете, которую он безумно полюбил.
— Говори, что ты знаешь о камне?! — вдруг сказал Ролг оглядевшись по сторонам.
— О камне? Да, что и ты! Выкраден и спрятан в укромном месте.
— Врешь! Говори, щенок! — Ролг внезапно накинул на шею Элейна ремень, державший в руках.
— Правда! Пусти. — зашипел испугавшийся Элейн. — Ты же сам говорил, что она никому не верит. С чего ей тогда меня посвящать в свои тайны.
Ролг после этих слов ослабил хватку и потом и вовсе отпустил его усевшись рядом мотая головой из стороны в сторону.
— Ладно поехали отсюда, как бы эта ведьма не устроила какую-нибудь каверзу. Потом решим, что делать.
Так они покинули столицу и двинулись на юг в Дардуг — город, стоявший на границе с Мушиханом. Они сняли комнату у трактирщика и поселились там, как оказалось ненадолго, а точнее — ровно на пару дней.
Все два дня пребывания в Дардуге, Ролг пил. Элейн в это время, был занят своей работой. Именно тогда он решил во что бы то не стало, создать оправу для «Слезы Энкиль», да такую, что бы она смогла держать его силу вечно, чтобы доказать любимой, что она ошибалась на счет него, что он способен на большее. Но пока ничего не выходило.
На утро третьего дня Элейн проснулся от тяжести навалившегося на него тела Ролга залитого кровью, он еще дышал тогда, но видно ему оставалось не долго.
Юноша выбрался из-под него и развернул Ролга на кровати. Тот пришел в себя и увидив знакомое лицо, заговорил хрипящим голосом:
— Ну вот и все. Я прожил долгую жизнь, тебе и не снилось какую долгую. Я не мог умереть собственной смертью, но вот какой-то воришка с перепугу не оставил мне шансов… – он прикрыл на время глаза, а затем продолжил. — Слушай меня, мальчик, у тебя еще вся жизнь впереди. Если ты вновь встретишься с этой страшной женщиной, беги прочь иначе тебя ждет гибель…
Больше он ничего не сказал, лишь снял с пальца кольцо и отдал его в руки юноши.
Элейну пришлось покинуть Дардуг и отправиться дальше на юг в неизвестный для него Мушихан, там он поселился под именем Толд Ранук, и продолжил дело всей его жизни.
Эрих слушал историю горбуна с невероятным любопытством, но с явным недоверием. Он привык верить в то, что можно пощупать собственными руками, а здесь все сплошь какие-то чудеса и сказки. Но он не стал разочаровывать своего придворного ученого и сделал вид, что поверил ему, когда тот закончил свой рассказ.
— Честно скажу удивил ты меня. — сказал Эрих откидываясь на стуле. Я долго пытался узнать твою судьбу, и вот узнал и не знаю, что и сказать.
— Да, сир! Поэтому я и настаиваю на скорейшем возвращении в Кирхирон. Ведь мы не знаем удалось ли ей заполучить камень.
— Но постой, а ты точно уверен, что это она?
— Вне всяких сомнений, сир. Узнав ее раз, потом вряд ли забудешь, даже если сильно этого хотеть!
— Да, но все-таки! Ты заставляешь меня отказаться от того, к чему я так долго шел, а именно — части Касурдтерра, причем не самой плохой, я хочу сказать, и почти без боя! А ну как ты ошибся? Что тогда прикажешь мне сделать с тобой?
— Поверьте, сир! Я знаю, о чем говорю! Теперь нам во, что бы то не стало надо достать мое сокровище.
— И, что ты предлагаешь мне вторгнуться в Мушихан, в замен того, что мне так легко досталось?
— Вот именно, легко! Не кажется вам, что король Устаф что-то темнит?
— Не твоего ума дело! Знай вон свое, а в мои не лезь. — Эрих вдруг разозлился. — Буду я еще в сказки верить.
— Хорошо, сир. Тогда я прошу отпустить меня, и я сам отправлюсь в Мушихан.
— И что? Да тебя там каждая собака узнает даже двадцать лет спустя! Ты там такое устроил, что теперь про тебя поди и легенды слагают! Ладно не горячись. — смягчился король. — Я подумаю над твоими словами. А сейчас снимаемся и двигаем на юг.
Через три часа, разбойное войско было все в сборе и двинулось на Лиэрсуол.
Еще почитать:
"Аминаэ" — Глава 2. Первый Помощник.
Инквизитор — Глава 10. После бала продолжение
И снова она. Глава пятая.
Последний в очереди
«
»
