И я рисковал. Я зашел в библиотеку через две двери и поднявшись по лестнице – остался там на несколько дней, чтобы читать слова и смотреть картинки; проник в кинотеатр через красивые красные двери с золотыми ручками, чтобы уловить момент, когда внутри быстрые двери, ведущие к кино снова полетят на петлях туда-сюда (было много проскоков и несколько ударов по спине, но за этими дверями почти никогда ничего не происходило,  кроме текста что плыл вверх, только один раз я попал на начало фильма про обезьян); как-то попал на большой склад, где хранились ящики и стеллажи; кафе, в котором вкусно пахло; подвал пятиэтажки, в которой я просидел неделю, потому что двери никак не открывались.

Хоть я и мог попасть в любое помещение, я там никого не находил. Ни животных, о которых я прочитал в книге, ни насекомых, о которых помнил, кажется, всегда, — потому что боялся их. Кругом были только следы пребывания кого-то, но не мои.

Я провел три недели в городе, который постоянно менялся. Я путешествовал днями, а ночами как по рефлексу пытался найти укромное местечко и переждать там несколько часов, убивая время собственными мыслями, потому что давно уяснил, что путешествует ночью ветер и лёд, а с ними мне не по пути, к тому же характерами мы явные враги друг-другу.

Одна и та же улица выглядела по-разному каждый день. Не только количество и расположение мусора и следов, но и наличие новых вещей. На скамейке могла неожиданно появиться сумочка, велосипед встать под фонарем, ботинки повиснуть на веревке, футболка лечь на траве. Даже если зажать камнем длинную веревку на аллее, на следующий день она с камнем пропадет. Было проверено. За то этими вещами можно свободно пользоваться, за то я покатался на велосипеде — жаль, что он исчез.