– Да. Шатле. Шатле… Как бы я не хотел этого признавать, но играть в театре, – он запнулся, – на данный момент я желаю меньше всего. Однако, поделать ничего не могу. Страшно.

На минуту в воздухе повисло молчание.

– Страшно за свою семью, – продолжил Энтони, – и за себя. Театр кормит нас в буквальном смысле. Представляешь, та девушка, за которой мы любили наблюдать во время обучения, стала моей женой и подарила мне двух деток. Назвали, кстати, Любовью и Верой. Вопреки моим желаниям теперь надо мной нависают обязательства, которые заставляют меня любить и верить в то, что я делаю. Вернее сказать, они предоставляют эту иллюзию, и я готов ей поклоняться.

– Любовь и Вера? Русские имена. Ты знаешь, что они значат? Точно! – Лицо Жана расплылось в мягкой улыбке. – Твоя любимая пьеса – «Вишневый сад» Чехова. Имена ты тоже оттуда взял? Это очень интересно! Помню, как ты эту пьесу впервые поставил в университете. Кучу народа тогда собрал! Это было поистине захватывающе! Кстати, совсем недавно ещё «Вишнёвый сад» ставили в Шатле. Ты играл там?

– Моя жена сказала мне, что эти имена означают что-то хорошее, а так, если честно, я не вникал в подробности, – как будто удивляясь самому себе, ответил Энтони на первый вопрос. – Ты не узнал меня в театре, да? Я играл Фирса.

– Серьезно? Потрясающе. Ты великолепно отыграл! – воскликнул Жан и глаза его засверкали.

–  Не стоит. Таким, как мне и суждено играть такие роли, – сказал Энтони и ухмыльнулся. –  Я ведь даже не играл. Я просто был собой.