Когда Отраде исполнилось шесть, пришлось смирится с разлуками. Школы в поселке не было, а образование девочке было необходимо. Это прекрасно понимал и Декабрий. В соседнем райцентре Инза был прекрасный интернат, в который и решил определить дочку. А тридцать километров для Декабрия были так, разминкой, во время войны приходилось совершать и не такие маршы. Высокого роста, несмотря на возраст, Декабрий всегда ходил ровно и выпрямлено. Физическая подготовка на протяжении всей жизни помогла ему сохранить хорошую форму, две войны воспитали в нем порядок и последовательность. При любой возможности Декабрий выкраивал время для редких, а потому столь дорогих для обоих встреч.

– Ну как ты, освоилась?

Они нашли свободную скамейку подальше от шумной спортивной площадки, и Отрада с удовольствием щелкала орешки, стараясь не рассыпать звонкие скорлупки по земле.

– Да, конечно. – Отрада прильнула лицом к широкой груди, с удовольствием вдыхая столь дорогой аромат хвои и цветов, который источала рубашка отца. – Не все так плохо, как казалось поначалу.

– Не забижают? – щелкнул легонько по носу.

– Пусть попробуют! – даже отстранилась в возмущении. – Я сама кого хочешь забижу… Нет, па, неправильно говоришь. Надо говорить обижают.

– Ну вот, значит ученье на пользу идет. А то, что ты можешь постоять за себя, нисколько не сомневаюсь. Помнишь, ты совсем не испугалась Топтыгина, когда он на нас вышел?

– Ага! – вспомнила приключение в лесу. – Только кажется он нас больше испугался! Улепетывал, аж пятки сверкали! Или у него нету пяток?!

– Есть, есть.

– А еще он, – засмеялась, вспомнив. – пока бежал, ну… территорию метил!

– Это у них бывает, непроизвольно. – невольно улыбнулся, вспомнив как медведь улепетывал, оставляя за собой дурно пахнущую полосу. – Ты у меня умная девочка! – снова прижал к себе, стараясь незаметно смахнуть выступившую слезинку.

Декабрий не зря предложил имя Отрада. Жена недолго думала, произнося про себя имя и так, и эдак, но быстро пришла к выводу, что лучшее и она не могла придумать. Да и он просветил ее немного по этому вопросу, доходчиво объяснив значение имени.

– Она будет просто умницей, талантливой, а может и добьется больших высот в этой жизни.

– Что ты имеешь ввиду? – не сразу поняла Анастасия.

– Отрады, как правило, способны размышлять и планировать свои действия. Умеют увлечь за собой и даже становиться во главе.

– О как!

– Да – да, так! А еще им неведома страсть, они всегда невозмутимы и не любят демонстрировать свои эмоции. Оценивают своих избранников не по внешности. И, что немаловажно, весьма серьезно подходят к выбору партнера.

– Ну хоть это радует. Надеюсь ей повстречается хоть немного похожий на тебя! – потянулась с поцелуем закрыв глаза.

– Спасибо! – Декабрий нежно прильнул к потрескавшимся после родов губам.

– Жаль мы редко видимся.

– Понимаю – прижал Отраду к себе. – мне и самому тяжко одному в четырех стенах. Но ты же понимаешь, что это временно. Без грамоты сейчас никуда. Да и лес мне не гоже без присмотра оставлять.

– Да куда он денется. – махнула рукой в ответ. – Стоя и еще простоит сто лет. А может и больше.

– От, чтобы простоял и нужен постоянный присмотр. Да и звери как дети малые, просят охрану от духов злобных…

– Духов не бывает.

– Ну, не бывает, – осекся Декабрий. – всему свое время. Придет оно и ты все вспомнишь…– смотрел вдаль, поглаживая прелестную головку заскорузлой ладонью.

– Что вспомню? – вскинула голову Отрада.

– Что ты ведьма. – прошептал старый волхв, но дочь услышала.

– Ведьмы плохие. И злые. Не хочу вспоминать.

– Ведьмы бывают разные, злобные и прекрасные… – Он прекрасно понимал, что не следует торопить события. – Время собирать камни и время их разбрасывать. – но последних слов Отрада не услышала, незаметным круговым движение пальца он отбросил фразу к далеким соснам.

– Понятно. – с детской еще беззаботностью согласилась Отрада.

– Рад бы побыть с тобой еще, но обратный путь не близкий.

– Жалко.

– Мне тоже больно расставаться, но кто как не я проследит за чистотой алтаря, а не покормит зверушек там голодных, а?

– Никто!

– Вот так – то! – снова хотел щелкнуть ее по носу, но девочка было готова к этому и ловко, даже грациозно уклонилась от резкого выпада. – А ты молодец, не спишь в хомуте!

– Папка, ты самый – самый! – снова уткнулась в пахнущую травами рубашку. – Все равно жалко. С тобой мне не скучно и интересно.

– А чему я могу тебя научить там, в глуши.

– Да хоть белок в глаз бить. – засмеялась звонко, аккуратно собирая скорлупу кедровых орехов со скамейки в большом парке школы – интерната. – Все, хватит. Ребят надо угостить еще.

Отрада ловко свернула из газеты кулек и высыпала орешки из сатинового мешочка. Декабрий всегда привозил ей что – то вкусненькое из даров природы. И всегда она щедро делилась со своими одноклассниками.

– Бить дело нехитрое. А ты попробуй сохрани… – навернулись слезы, когда вспомнил как тщетны были его усилия спасти Анастасию.

Лучший в мире танец — вальс осенней листвы.

Борис Пригожин перекинул пиджак на сгиб локтя, осмотрел напоследок кабинет, проверяя все ли в порядке и шагнул за дверь. Теперь он вернется сюда лишь через четыре недели. Предстоящий отпуск, а точнее неделя ожидания последнего, занимала все его мысли.

Действительно, эти шесть – семь дней сделали его мечтательным, немного ленивым. Все коллеги заметили столь заметные признаки благостного расположения духа. А кое – кто смог и воспользоваться «минутной слабостью», избежав нагоняя за некоторые «залеты» или выторговав некоторые поблажки. Но он нисколько не жалел об этом, справедливо решив, что метод «кнута и пряника» с одинаковым успехом может применяться как в педагогических целях, так и в стратегии управления трудовым коллективом.

«Если бы люди чаще отдыхали, – пришла идея в голову. – то и жизнь протекала более спокойно, размеренно и уравновешенно. Хотя… – почесал в затылке. –  С другой стороны, излишек свободного времени предполагает привыкание к безделью и глупостям».

Но как бы там ни было, всякий согласится, что любит это пред отпускное настроение. И, возможно, даже более, чем сам отдых.

– Борис Николаевич! – услышал за спиной уже на улице. – Вы забыли…

Анастасия, молоденькая, довольно симпатичная и сексуальная девушка, пока еще работала в статусе стажерки, подбежала звонко стуча набойками туфель. Невысокого роста, с большими голубыми глазами и черными блестящими волосами, всегда уложенными в «неопрятную прическу». длинные ноги, как говорят «от ушей», при ее росте не портили, а скорее, прекрасно гармонировали… со всем остальным.

Зная, как ее внешняя красота оказывает на мужчин магическое воздействие, старалась несколько «заретушировать» наиболее яркие черты и, даже носила очки, правда с простыми, не оптическими стеклами. А свободный стиль одежды помогал скрывать стройность, а не худобу изящной фигуры. А к флирту на не была склонна. Никогда.

– Что я мог забыть? – пожал плечами. – Вроде все дела закончил…

– Вы да, а я не успела последние приказы напечатать. – девушка протянула папку с бумагами. – Здесь приказы на отпуск, премиальные сотрудникам, и план на месяц.

– Ах ну да. – Борис быстро поставил свои размашистые подписи в нужных местах. – В этом есть и доля моей вины. Поздно поручил Вам это… – невольно окинул взглядом Анастасию.

Его то не могла ввести в заблуждение эта «маскировка». Юные обладательницы привлекательных тел и правильных черт лица всегда будут привлекать мужчин. К тому же голос. У Насти был высокий тембр голоса. Как у Мэрилин Монро! Сама того, не осознавая она невероятным образом воздействовала на окружающих. А высокий тембр всегда ассоциируется с молодостью, а соответственно, с привлекательностью и красотой.

– Все, меня не беспокоить ни при каких обстоятельствах. Я в отпуске. Баста!

– А если что – то сверх…

– Ничего сверх… супер – пупер, не должно произойти.

– Но все же, если что, я позвоню…

– Там, куда я поеду, связи нет.

– Совсем?!

– Совсем – совсем!

– Это куда же Вы едете?

– На озеро Черное.

– Даже звучит как – то мрачно. Аж мурашки по телу. Могу представить, как оно выглядит это озеро и окрестности возле него.

– Увы, название не оправдывает себя. Прямо – таки восхитительные виды!

– Хорошего отдыха! – Анастасия смотрела прямо в глаза. – И хорошего улова!

– Спасибо.

Он давно догадывался о чувствах этой девушки, но не мог себе позволить просто воспользоваться наивной простотой, не мог дать надежду, дабы разрушить ее в последствии. Он, безусловно не идеал нравственности, но собственные моральные границы, им же и установленные, соблюдал строго. Разница в возрасте стояла незримой бетонной стеной, не позволяя зародиться даже легкому флирту. Да и «служебные» романы не приветствовались в их среде журналисткой братии.