В тот раз, очередь пала на меня и Меджида. На нашем Хасэ его не было, но по звукам гармони, мы знали где он может быть. Я отправился к нему домой. Он сидел на крыше и играл на пшинэ — адыгской гармошке. Хотя он только начинал познавать технику игры, у него получалось очень даже неплохо. Ну, а любимым местом музицирования он выбирал, почему то, крышу дома.

Я подошел, сделал знак рукой, и он спустился.

— Сегодня мы с тобой идем за хлебом. Нас ждут в штабе.

Штаб наш располагался позади нашего огорода, в зарослях терновника. Кусты были колючими и густыми. Взрослым, попасть вовнутрь было практически невозможно.

Когда стемнело, мы с Меджидом отправились к хлебопекам. Подкравшись сзади пристройки, мы аккуратно отодвинули одну из дощечек. Внутри никого не было. Зато, на полках аккуратно лежали свежеиспеченные хлеба. Меджид был помельче, поэтом он пролез в щель и передал мне один хлеб, и вылез сам.

Хасэ (продолжение)

В штабе нас ждали с нетерпением. Ребята сидели со включенными фонариками. Всем хотелось поесть свежего пахучего и еще горячего хлеба. Поделив хлеб, мы с жадностью стали его уплетать.

Церемония приема пищи во время таких мероприятий — Хасэ — уходит корнями в глубокую древность. Вместе преломив хлеб, мы уже не могли и не имели права предать никого из присутствующих. Общий стол скреплял наше братство.

Насытившись, приступили к рассмотрению повестки дня.

Привидение нужно было срочно изловить. Но, как? Все-таки, страшновато. Днем искать бесполезно, нужно ночью. А кто ночью пойдет в поле, при таких-то делах?