За все это время Сана видел Герхарда только два раза – в палате интенсивной терапии и перед выпиской из госпиталя. С его слов Кет узнала, что старик сильно сдал, но остался твердым как скала. Он снабдил бывшего телохранителя рекомендацией – на случай, если тот решит вернуться к работе, а также передал «аптечку индивидуального пользования». Об этом, правда, сана умолчал – Кетрин ни к чему было знать, что его жизнь зависела от каких-то препаратов. Когда же пришла ее очередь делиться воспоминаниями, они уложились в одно предложение: «Я сняла все свои деньги и сбежала. Дед был слишком занят, чтобы сразу меня вернуть, оказывается в это время он спасал тебя…»
Кет не могла и не хотела возвращаться к прошлому, настоящее – вот что было самым важным и поэтому ей пришлось задать вопрос, который мучал ее больше всего.
— Скажи, тогда после выпускного Герхард что-то рассказал тебе о нас? Ты видел ту вырезку в газете?
— О чем ты? Есть еще что-то, что я должен узнать?
— Это была его самая грязная выходка. Дед показал мне газету, ту, с публикацией об аварии и гибелью моих родителей. Там была и моя фотография, милая девочка с именем Рамона. Я не родная внучка ему, ты знал? А еще он сказал… черт не знаю как повторить, он пытался убедить меня, что ты мой брат.
— Кети? – пауза заставила Сану напрячься, и он схватил ее за руку – Договаривай!
— Можешь себе представить, что я тогда почувствовала, это потом в больнице мне сказали правду. Мы не можем быть родственниками, даже двоюродными. Просто еще одна ложь, чтобы удержать меня под контролем. Ненавижу этого человека! Тоже мне вершитель человеческих судеб!