Я уже было замедлил шаг, дёрнулся, рука потянулась в карман, но затем быстро двинулся вперёд и прошёл мимо. Чувство брезгливости накрыло меня, и оно оказалось сильнее сострадания.

    — Эй, дружище! — с улыбкой на лице закричал Серёга. — Дай-ка я тебя обниму.

    Он двигался в мою сторону с двумя дорожными сумками в руках. Дыхание перехватывало, и я разволновался, как в детстве. Даже забыл слова, которые приготовил для встречи. Мы ударили по рукам и обнялись. Я помог донести сумку до машины, и мы отправились в путь. Я ехал по эстакаде, смотрел на дорожную разметку и ругал себя за бессердечность.

    — Серый, — обратился я к другу, — Неужели можно закончить, как этот старик на переходе? А как же жена, дети, родственники? Он стал никому не нужен?

    — Шикарный бульвар!  — произнёс он, рассматривая город сквозь стекло. — Вроде бы родные места, но каждый раз всё, как впервые.

    — Серёг, ну ты чё, а? — я толкнул его в плечо.

    — Успокойся, параноик! Таких, как он — тысячи. Да, всё у тебя будет нормально, не бери в голову.

    Я задумался и представил себя на переходе: дряхлого, всеми забытого, с мочеприемником в руках и отрешённым взглядом. Мне стало себя жалко, как мальчику, которого пожурила мама за сломанную игрушку. В глазах старика я увидел абсурд существования, жестокую действительность.

    Мой фундамент дал ещё одну трещину, и ценности, привитые мне с детства, начали вываливаться из стен, словно кирпичики. За сорок лет много несправедливости пролетело мимо меня, но этот образ оказался особенным.