Виктор не мог заснуть, он без конца ворочался и переворачивался с одного на другой бок. В поисках удобного положения, он то свесит ногу на пол, то поднимет обратно, вроде раскроется весь, но тут же укутается в одеяло с головой как в кокон. В голове же его бубнили слова из назойливой песни, звучащие в ту пору из каждого утюга, ее сменяли новостные сводки, прочитанные за прошедший день, они в свою очередь сменялись личными переживаниями и вновь по кругу:
Песня, сводки, переживания… Песня, сводки, переживания…
Наконец не выдержав, он поднялся и сел на кровать.
— Я сейчас с ума сойду, — произнес он вслух. — Тааак, надо выйти покурить. — После чего встал и отправился на балкон, где на небольшом плетеном столике его всегда ждала пачка крепких сигарет, зажигалка и пепельница с вращающимся механизмом.
Закурив, он облокотился на деревянные перила. Ночь была теплая, первая в этом году, когда можно было стоять на балконе вот так в одних трусах и не трястись при этом от холода. Тишина и покой обволакивали город, не было ни машин, ни голосов подвыпивших редких прохожих, даже шума дорожной техники, которая вот-вот должна была проехать мимо его дома, подметая проезжую часть, тоже пока не было слышно.
— Все спят… Весь город, — сказал он выдыхая из легких горьковатый белый дым, — один я маюсь. Проклятая бессонница, сколько раз она сводила меня с ума. — Докурив, Виктор затушил окурок, нажал на кнопку, что была встроена в пепельницу, механизм провернулся и бычок скрылся с глаз.
