— А, дочь, ты, — отец ничего не подозревает.

— Душ принимаю. Ещё минут десять.

Отец по-старчески вздохнул и половицы заскрипели под его грузным телом.

Я едва не расплакалась.

То ли от нервного напряжения, то ли от того, как беззаботно и доверчиво прозвучал голос отца. Ах, папа. Ах, папа, если бы ты только знал, как я тебя подвела.

Убедившись в том, что все улики уничтожены, я подаюсь к двери и, опустив голову на ручку, охаю.

По белой ткани моих домашних шорт растеклось чёрное пятно в области причинного места.

Я совсем забыла, что уже пятнадцатое, мать его, апреля. А это значит, что следующая неделя должна пройти незабываемо…

Я на цыпочках выхожу из ванной, прикрывая пятно рукой и умоляя вселенную, чтобы в нижнем ящике своего ученического стола осталась хоть одна прокладка.

— Дочь, — окликает меня отец Михаил.

По вечерам, если он и был дома, то всегда выглядел таким уставшим. Теперь эти вечные синяки под глазами в полумраке коридора, казалось, расплылись ещё дальше по ему лицу.

— Да, папа, — я полуобернулась, чтобы он не мог заглянуть в мои глаза.

— На исповедь не хочешь завтра сходить? Давно не была.

— Хорошо, папа. Завтра буду.

— Буду ждать.

Выбор без выбора. Снова.