Кажется, что кроме крохотной комнаты на окраине, где только мы с ней, ничего   больше не существует.

Она говорит:

   — Тебе ещё жить, а ты только плачешь и пишешь.

Она говорит:

   -Я придумала тебе сказку, но боюсь рассказывать, вдруг сбудется.

Она говорит: 

   — Ты вот меня придумала, и я сбылась.

Она говорит.

Говорит.

Говорит.

   Так долго, что я уже забываю кто чей плод воспалённого разума. Её нет. Меня нет. Реальны только черновики и рабочее место.

   И мне ничего не остаётся, кроме как снять со стен бумагу, проветрить комнату от сигаретного дыма. Выкинуть занавески. Разучиться танцевать и говорить. И забыть её как ненужную вещь. Так говорят мне они. А я киваю и не верю. 

У неё есть тысяча жизней, сотни причин чтобы уйти и одна чтобы остаться.

   Богиня смотрит на меня и смеётся, говорит:

   — Прости.

   И каждый день сидит в моей комнате и курит в форточку. Под кожей у неё солнце, в волосах запутался зимний ветер, а на плечах театральный занавес, пропитанный моей кровью. Она тушит фонари, как свечки и говорит:

   -Я буду здесь, даже если ты не смотришь, даже если ты забьёшь в меня гвозди со своими историями

Я молчу. Я держу её за руки, и верую.

   Мы сидели с тобой на полу, и я рассказывала тебе конец твоей сказки. И ты плакала, смотря на меня наглыми глазами, цепляясь своими тонкими руками за мою рубашку. А я продолжала шептать тебе на ухо, и не верила. Не верила правду происходящего