Аня тоже встретила Павла иначе: улыбнулась доброй улыбкой, поздоровалась, спросила о самочувствии и сказала:

  — Теперь мы только двое с Вами остались владельцами квартиры: Вы да я.

  — Только Эдда не прописывай.

  — Ни за что.

  — Правильно, он тебе может любую пакость устроить…  А жить с ним дальше не собираешься?

  — Не знаю, время покажет.

  — А как со мной думаешь поступить? В Дом престарелых отправишь?

  — Не знаю еще.

  — Мне это важно знать, сама понимаешь.

  — Не знаю, не до этого сейчас… Может, вместе будем жить, может, мы вам комнату найдем….

  — Или Дом престарелых…

  — Да… сами видите, сколько проблем скопилось… не до этого сейчас.

  «Да, ей нет никакого дела до моей жизни, до меня, — подумал Павел, — а мне было дело до нее, когда я жил с Ирой?».

    Следующий раз Павел пошел курить тогда, когда Анина семья сидела за столом и ела аппетитно сваренную гречневую кашу с дымящимися, чрезвычайно аппетитными сардельками. В темном коридоре темной тенью в темном пальто проходил мимо них Павел, но ни одна душа не повернулась в его сторону, никто из них не захотел разделить свою трапезу с бедным и одиноким стариком, хотя,  худо-бедно, он прожил с ними не один год под одной крышей.

  Ну и что ж: мутит теперь намного меньше, меньше туману, светлее стало и на лестничной площадке, а присутствие курящего напротив соседа вводило Павла в привычную атмосферу жизни в этом доме. Поэтому он на обратном пути подошел к Эдду и по-дружески попросил его сделать ключи от квартиры, ведь без них ему никак нельзя. Эдд подумал и сказал, что съездит, постарается, но стоить это будет недешево, потому что ключи компьютерные. Спросил, как ни странно, угостила ли его Аня кашей, хотя Павел только что проходил мимо их обеденного стола и никто его не пригласил, в том числе, и сам Эдд.