— Так вот вы какой, Погруженный-в-Самое-Самое… Ни света, ни звука, ни волнения, ни печали… Ничего, только пустота и темнота. И в этой пустоте плывут в никуда, как рыбы, твои мысли. А ведь их совсем немного.
Искаженные. Ничем не скрепленные, ничем не приукрашенные. И все, что за ними, тоже неизвестно. Как волны, качающие лодку в тишине, они бесконечно меняются в размере. А в их числе, конечно, и все то, что ты боишься вспомнить… Все, о чем ты думал, было только множеством мыслей. Которым не было места в этой пустоте. Потому что там нет ничего, кроме пустоты. А куда уж тебе… Как, наверно, давно ты это понял! Оказывается, уже много тысяч лет. А что тебе это дало? Ничего.
— А чего ты хочешь? — вдруг спросил он и без всякого перехода подмигнул. Может, он как-то по-другому узнал про мою болезнь. Но он и про свое понял, видимо. Ему тоже понравилось говорить со мной, словно он был моим собеседником. Наверное, это я умел раньше. Или потом научился — от него. — Так чего же ты хочешь? — повторил он. — Чего ты хочешь? Чего ты хочешь, Лапик? Чего ты хочешь? А? Смотри на меня! Смотри мне в глаза! Смотри мне в глаза! А? Какой ты смешной. От страха. Чего ты хочешь? Хочешь, я сделаю тебя как раньше? И ты опять будешь говорить со мной? Да? Да? Да? Хорошо. Как раньше, да? Как раньше?
— Нет, — ответил Лапик. — Я не хочу быть как раньше. Не хочу. Хочу. Я хочу. Я хочу.
Мир кажется более привлекательным, чем в нормальном состоянии, но я еще не собираю вещи для миграции на другую планету, я также люблю игры, комиксы, аниме и мангу, и самое главное милых пушистых хорьков. Однако я уже боюсь своего сознания, которое мне советуют оставаться тем, чем я являюсь, и всегда заботится о моей радости». Разумеется, в точке А можно создать любое чувственное переживание, но все-таки нужно учитывать, что это не «я». Это, так сказать, «Я» здесь и сейчас. Я писатель., читатель. Мне нравятся книги и я их пишу. Если они нравятся кому-то еще, меня это полностью устраивает. Но я не хочу становиться больше писателем, а хочу стать еще большим читателем. В этом я действую для себя, тогда как на более высоком уровне я выбираю писателя. Таким образом, во всем, о чем пишет Хулио Кортасар, нет ни одного особенного события, совершаемого мной. Что-либо складывается из таких событий. И каждый год я привожу эти события в действие таким способом. Но всегда есть один год, один месяц, одна неделя, одно утро, ночь, когда весь мир меняется. Мы не в состоянии знать, откуда это взялось, хотя на самом деле это происходит. Человек думает, его не может знать не осталось. Это очень интенсивное состояние, каждый день и каждое лето. Вот это состояние и есть моя история.
