Она валялась в ногах у лекаря, хваталась цепкими прекрасными пальцами за полы его пыльного плаща, рыдала и молила дать ей яду для того, кто намерен погубить ей жизнь и навсегда разлучить с тем, кто дорог ее сердцу.
Что подействовало на лекаря: тронули ли его мольбы прекрасной и несчастной девушки, или ее боль, а может быть, дрожащими пальцами выдвинутая из всех шкатулок горсть золотых монет на две ладони и в придачу пара дорогих серег?
Но он сдался и выдал Алейне флакон, объяснил, как действовать им, чтобы наверняка. И Алейне деловито только уточнила – имеет ли отрава вкус и сколько действует.
И ничего не стоило ей за последним ужином пред свадебным торжеством подлить яда. А на утро никто не приехал в дом Алейне, а та, узнав печальную весть, счастливо разрыдалась.
-Сами боги выбрали тебе мужа, — задумчиво протянул отец.
-Может быть. Стоит еще подождать? – попыталась робко возразить мать, которой не нравилось такое роковое совпадение, но что она могла предъявить?
-Это скандал, — скорбно заметил отец, — пусть выходит за Голиарда. Потом…посмотрим. Если что, разведем, коль будет партия лучше.
И счастье пришло.
***
-И ты отравила своего жениха, — спокойно закончила Ливия, глядя в лицо почти мертвой от страха Алейне.
***
Вообще, Боде дело не закончилось. Сначала все было хорошо, Алейне пылала счастьем, жила всем сердцем и любила всей душою своего графа Голиарда. Тот единственный флакон яда, выданный ей лекарем, хранила во втором дне любимой шкатулки. Почему-то у нее не поднималась рука выбросить этот флакон, тогда, казалось ей, что она останется вовсе без защиты и не сможет отбить у всякого горя свое выстраданное счастье.
