Часть 6
… … Как чудно – трава, обычная августовская трава, желтоватая, душистая, пестревшая цветами, так высока, что ей даже не цыпочках не дотянуться, что бы взглянуть поверх нее!.. День легкий, прохладный, небо светло-серое, совсем не грозящее дождем. Идти приятно, но… наверное, еще очень долго. Куда она идет? Где его искать?.. Он долго держал ее в руках, вглядывался в ее личико, что-то шептал. И ей столько всего хотелось ему сказать! Сказать, что бы он всегда знал, как теплы и нежны его руки, как ласков и почему-то всегда грустен, а от этого еще более трогателен его голос, как любит она его, как любит его огромные, выразительные глаза и как хочется ей, что бы они чаще улыбались, что бы искрились весельем и жизнью… Он всегда уезжал. Надолго. Так надолго, что ночь в запертом доме с наглухо закрытыми ставнями казалась бесконечной, а месяцы превращались в века. Темнота, тишина… Только часы первое время еще тикают и приятно, мелодично отзванивают часы. Но потом завод кончается, и вот уже ни звука. Она не слышит его шагов, голоса, его музыки на большом рояле или гитаре. Становится холодно. Так холодно, что она цепенеет и, как будто, засыпает. Только сон этот не хороший, совсем не сладкий, не несущий отдыха и успокоения. Это сон долгого, слишком долгого ожидания в тишине и страхе, что он больше не придет. Не появится перед ней и не возьмет ее на руки, не поцелует в лоб или щечку, не скажет что-нибудь ласковое, что бы она знала, что там, далеко от нее, он, все же, вспоминал о ней… Не выдержать ей больше этого ожидания! И она пустилась в этот дальний, неведомый и, возможно, неодолимый для нее путь только для одной цели – найти его, где бы он ни был, и быть с ним всегда. Всегда!.. Ветер налетел внезапно и порывом сорвал с ее головы шляпку. Она покатилась по дороге – не догнать… Стало очень темно и очень, очень холодно. Болела голова, ноги застыли, и она перестала их чувствовать. И мрак. Повсюду, вокруг нее, везде сплошной, густой мрак… Может, она умирает? Может, вот так приходит смерть? Захватывает подло, когда ты совсем одна, и некому взять за руку, некому спасти. Где же ты? Где?? Неужели она больше никогда его не увидит?? Нет, Господи, НЕТ!!.. И она шла и шла, спотыкаясь и шатаясь под порывами ветра и снега, бьющего ей в лицо тысячей ледяных иголок… Свет… Правда свет!! Да, да, это окна дома, это фонарь над крыльцом!! Только ноги совсем ее не слушаются, и одолеть ступени крыльца, что бы постучаться в дверь, за которой тепло и люди, она так и не смогла… Где же ты?!..
Она застонала во сне и заплакала.
-Где ты?.. Рэй, где же ты??.. – прошептала она, плача.
И он, добравшийся сюда после еще нескольких порций виски, рухнувший на кровать в полусонном состоянии и почти вырубившийся, приподнялся от неожиданности и посмотрел на нее, неудобно скорчившуюся из-за подноса, так и стоявшего возле нее.
-Что? – невольно спросил он хрипло.
-Я не могу тебя найти!.. Я не дождалась… Было жаркое лето, цвели розы, с лугов пахло медом и травой… Но ты исчез, ты уехал и оставил меня одну… Как и всегда… Снова и снова… твои шаги стихали, дверь закрывалась и дом пустел. А я ждала, помня лишь твои руки, твой голос, губы твои и обещание вернуться… Но однажды, среди снегов и холода я поняла, что больше не смогу ждать, что смерть слишком близко и вот-вот заморозит, остановит мое сердце, которое и забилось лишь благодаря тебе… Снова забилось… Прости, Рэй… Мой самый дорогой, прости!.. Прости, если дойду и помешаю тебе, нарушу твой покой… Прости, и если не дойду, потерявшись и опоздав, ведь так малы мои ножки, так мало сил у меня…Где ты?…
-Я здесь… — неожиданно вырвалось у него, хрипло и неуверенно. – Я с тобой…
Он гладил ее по голове.
-Бедная моя, маленькая моя кукла, ты дошла… Столько лет ты была рядом, слышала мои мысли, слушала мой голос, мое сердце, глядела на меня своими зелеными глазами. Слезы мои и смех видели они… Ты молчала – ведь куклы не умеют говорить. Но я слышал, как ты поешь. Тихо, нежно, без слов. Словно, душу твою слышал. Так же, как слышал музыку в саду, лежа под кустами акации, в высокой траве… Или в воздухе, напоенном ароматами цветущей весны, в тепле сказочного в сумерках лета, в шорохе падающих листьев, трепетно прощавшейся в золоте заката осени… Ты видела и слышала все это вместе со мной. Всегда. Что бы ни было… Ты принимала меня всяким, каким бы я ни приехал! Даже разбитым депрессией, отчаянием… Ты смотрела на меня своими странно грустными глазами и единственная не говорила глупостей, не уговаривала и не увещевала. Ты снова тоненько пела свою песню и ждала. Как всегда, все эти годы, дождавшись моего приезда, ты жаждала моих рук, моего тепла и голоса. Ты всегда ждала только меня! Когда и как бы я ни появился. С болью или радостью. Гневом или счастьем были наполнены мои глаза, ты ждала их и принимала… Теперь ты здесь, ты… о, господи, ты ожила, теперь ты умеешь говорить, ты совсем, как она, как маленькая Элли!.. – голос Рэймонда окончательно охрип от слез. – Если бы только она могла вернуться! Если бы только могла простить!!.. Но теперь… теперь ты умеешь говорить, хотя, слова и так тебе не нужны. Как не были нужны и Элли… Ты любишь меня, и что бы я понял это, тебе не нужен голос, моя девочка… моя маленькая кукла в зеленом… Ты появилась, что бы снова утешить меня, как утешала столько лет, подменив своим грустным личиком лицо той, что уже не вернуть, и все, что я так хотел сказать Элли, я говорил, шептал ночами тебе… Я говорил… Элли!! Элли, милая, родная моя девочка, я так любил тебя! Я понял это сразу, едва увидел! Я почувствовал, что не смогу отпустить тебя, что моя жизнь перевернется… И струсил… Прости… Прости меня, Элли!!..
И разрыдавшись, он упал лицом в ее плечо, тут же рывком отбросил мешавший поднос, который немедленно с грохотом полетел на пол. Рэймонд уложил девушку на спину, вглядываясь в ее личико, и со стоном прижал ее к себе, спутывая дрожавшими пальцами ее волосы, прижавшись губами к ее лбу возле бинта. Плача, так и отключился в ночи, несшей тихий, холодный, но самый ясный, бесконечный звездный свет с очистившегося неба…
Рано утром, когда еще рассвет занимался где-то очень далеко за снова затянутым тучами горизонтом, Рэймонд очнулся и услышал смутный грохот двигателя большой машины. Он сел на постели, приходя в себя, вспомнил, что так звучит мотор снегоочистителя, который время от времени приезжает к ним, расчищая заносы, ибо водитель его – племянник миссис Фрибоди и всегда с радостью откликается на ее просьбы. Рэймонд оглянулся, посмотрел на незнакомку, спавшую рядом и… медленно поднялся с кровати. Под его ногой хрустнул осколок разбитой чашки, Рэймонд бросил взгляд на девушку, но она продолжала спать. И тогда он осторожно и очень тихо покинул комнату.
Рэймонд пошел искать миссис Фрибоди, что бы она прибрала спальню. Он нашел ее и рассказал про поднос и разбитую посуду, он поднялся к себе, подошел к окну и в медленно светлевших сумерках занимавшегося утра Рождества машинально наблюдал, как ездит вокруг дома снегоочиститель, расчищая снег, как фары его, специально очень яркие, освещают, на сколько способны, окружавшее дом белое безмолвие… У него болела голова, он чувствовал слабость, но это было ничто по сравнению с тем, как нещадно ныло его сердце!..
Ее разбудил тихий стук в дверь спальни, она распахнула глаза и увидела, как в комнату вошла пухленькая женщина лет за пятьдесят в темно-голубом платье с белым кружевным воротничком, такими же манжетами на укороченных рукавах и в клетчатом бело-голубом переднике с пышными рюшами. Она осторожно вкатила тележку со всем, что необходимо для уборки, увидела упавший поднос, то, что случилось с ковром из-за этого, и всплеснула руками.
-Ох ты, господи! Ну, ведь надо же! Небось, уснула с подносом на кровати, а потом и столкнула во сне, — воскликнула она шепотом.
-Можете не шептать, миссис Фрибоди, я не сплю, — гостья села на кровати. – Доброго утра вам и с Рождеством!.. Вы простите меня, пожалуйста! Вероятно, я и вправду во сне его уронила… Хотите, я помогу вам?
И она подскочила было с постели, но покачнулась от резкого движения и неловко плюхнулась обратно. Миссис Фрибоди уставилась на нее большими голубыми глазами «на выкат».
-Э-эй! Что там с вами? Плохо? Зачем вскочили-то??
-Я не хочу лежать, я хочу привести себя в порядок и…
Миссис Фрибоди деловито достала из холодильника маленькую бутылочку сока и протянула ей.
-Пейте! Да посидите немного… Думаю, вам поесть не помешало бы! А то смотрю я, что на подносе было, то на полу и оказалось. Ничего не ели… Вам бы бульончика куриного, оладьев со сметанкой, да мяса какого… Ладно, вот приберу здесь, вы умоетесь, и я провожу вас на кухню, накормлю! – женщина улыбнулась и сразу перестала вызывать страх ученицы перед директором. – Но только если сможете передвигаться! А нет, так сюда принесу. Хорошо?
-Да, благодарю вас, миссис Фрибоди! – улыбнулась гостья. – Вы очень добры ко мне!
Та оглядела незнакомку, помолчала пару секунд, а потом сказала:
-А вы так и не помните, как вас зовут, мисс? Совсем?
-Н-нет, не помню… — врать этим двум голубым прожекторам было очень сложно!
-Ладно, не беда. Вот посмотрит доктор, поговорит с вами, глядишь, что и посоветует. Он у нас очень хороший! Хоть и строгий… И не смотрите, что у нас тут деревня, глушь! Да, город далеко, шикарные магазины, рестораны, куча делового народу и разные там крутые тусовки, к которым вы, наверное, привыкли — всего этого здесь нет. И о том, что мы не в средневековье напоминают только автомобили, электричество, да компьютеры эти ваши ужасные! Да-да!.. Но мне нравится здесь жить. Все просто и спокойно. Все друг друга знают, и такая тишина, такие покой и красота здесь, что ни на какой город не променяю!
Она убиралась, вот так болтая, и гостья сидела на кровати, потихоньку приходя в себя и понимая, что что-то не так, что-то произошло, пока она спала. Но вот что? И тут, словно, что-то подтолкнуло ее – она наклонилась и, замерев, точно, от ее осторожности зависело все на свете, понюхала подушку, на которой спала. Большую, длинную подушку, какие кладут на широкие кровати. И она… подушка пахла одеколоном Рэймонда! Она нюхала и нюхала, то тихонько, то изо всех сил вдыхая воздух – ничего не изменилось! Стойкий, драгоценный аромат одеколона никуда не девался. Так он был здесь! Не просто сидел на кровати, разделяя с ней ужин, он лежал головой на этой подушке, он… он спал здесь… Она украдкой погладила кончиками пальцев подушку, подняла глаза и увидела взгляд миссис Фрибоди. Она не отвела в смущении глаза, она лишь вздохнула и улыбнулась.
-Идите, примите душ, детка, — произнесла она, поднимая мешок с мусором на свою тележку. – А пока вы моетесь, я ототру ковер и вымою пол. Хорошо?
-Да, конечно… — гостья смущенно кивнула и поднялась с кровати. – Только…
-Там, в ванной есть все, что вам может понадобиться! – гордо похвасталась миссис Фрибоди.
-Я не сомневаюсь! Здесь все просто замечательно устроено!.. Но можно ли мне снять уже бинт? Как вы думаете?
-Уверена, что можно! У вас не было глубокой раны, я сама видела. Мистер Тернер при мне обрабатывал ее и сказал, что и повязка, собственно, не нужна, достаточно было бы простого пластыря. Но мистер Милтон настаивал на бинте, что бы уж наверняка!..
-Но мне сказали, что я была вся в крови! Я и подумала, что на голове у меня серьезная рана… Это не так?
-Ох, уж эти мужчины! – рассмеялась миссис Фрибоди. – А еще говорят, что женщины все преувеличивают и раздувают из мухи слона!.. Да, ваше личико было все в крови, но это, возможно, потому, что, кажется, у вас еще и из носа кровь шла. Вы долго добирались сюда и невольно размазывали кровь вместе со снегом по лицу – она, наверное, попадала вам в глаза… Ужас, конечно, несусветный! Страшно подумать, как такое могло приключиться!..
-О-о, только не спрашивайте меня об этом! – усмехнулась гостья. – Я так ничего и не помню. Только холод и боль…
-Ничего, не расстраивайтесь, детка, все с вами будет хорошо! Вы в надежных руках. Уж видели бы вы, как мистер Тернер с вами возился! Будто, и не чужачка вы никакая, а сестра его родная, а то и жена! Надеялся, наверное, что не заметит никто, а я-то все видела. Никто не мог смотреть на кровь, на рану, все поотворачивались, а я гляжу, как он осторожно так, нежно, но очень уверенно все делает, как отирает кровь, как обрабатывает, как бинт накладывает, поддерживая вашу головку… У меня едва слезы не выступили от умиления! Уж поверьте!
-Верю… — прошептала гостья, кончиками пальцев дотрагиваясь до бинта. – Вам я верю!
Ее голос дрогнул, миссис Фрибоди заметила это, но снова лишь поглядела на девушку долгим взглядом.
-Идите уже, мойтесь! Все с вами хорошо будет.
В ванной она осторожно размотала бинт и оглядела свою рану. Удар пришелся почти по виску, но ближе ко лбу. Солидная ссадина, которая теперь, наверняка, не выглядела настолько ужасно, как накануне. Обработанная йодом, она уже не кровоточила, но врач, наверняка, отказал бы ей в мытье головы. Ей же так хотелось привести себя в порядок, отмыть от крови волосы, уложить хоть мало-мальски!.. Неужели ее жалкая надежда все еще жива?! Оттого, что Рэймонд спал возле нее, согревая своим теплом? Но может быть, он просто пришел посмотреть, как его пациентка после их разговора, сидел, сидел и уснул. Все-таки, выпито им было немало!.. Что гадать?! Все выяснится сегодня само. А если и не само, она все равно, не сможет покинуть этот дом, не выложив Рэймонду правды! Злая собака… Это страшная зверюга, не знающая пощады! И, наверное, оттого, что Рэймонд узнает, кто перед ним, что она жива, что помнит его любовь, хоть и сроку ей было несколько часов… Что-то плохо ей верится, что он просияет от счастья! Она тогда вторглась в его жизнь, а теперь, получается, вломится еще раз…Может, и вправду не стоит этого делать? Зачем наносить такой удар, который немедленно срикошетит в сердце ей самой?! Ей все равно, придется уехать отсюда, что бы он там ни утверждал, уехать с вновь разбитым сердцем – ее признание не вернет ей его любовь, а в глазах его, вместо равнодушной, приятельской улыбки окажется растерянность и досада… Ей осталось лишь одно – побыть с ним отпущенное ей время, смотреть в его глаза, каких ей никогда больше ни у кого не найти, голос его слышать, способный так нежно ласкать сердце, как это не дано ни одному соловью…
И она отмывалась, следя лишь, что бы вода, стекающая с нее не окрасилась кровью. Радовалась, что головокружение почти не чувствовалось и уговаривала себя, что это лишь слабость, которую уничтожит хороший завтрак. Она нашла в большом стеклянном шкафчике хороший запас пластыря и осторожно залепила свою рану. Феном она высушила и, как смогла, уложила свои волосы, и теперь ее отражение в зеркале вполне ее устроило. Ну, если учесть все, что с ней случилось!
Когда она вышла из ванной комнаты, миссис Фрибоди любовалась своей работой, уперев руки в боки.
-О, вот и вы, мисс! Я-то уже давно покончила с уборкой, но решила дождаться вас, что бы проводить на кухню. Или, может, сюда подать завтрак? Как вы?
-Вполне сносно! – улыбнулась гостья. – Думаю, что осилю путешествие на кухню. И потом, мне просто очень любопытно немного осмотреться здесь – это очень красивый дом!
-О, да! Вот тут вы правы! Дом просто замечательный! И я считаю огромным везением работать и жить здесь. Нам с Колином, моим мужем, несказанно повезло вовремя откликнуться на предложение работы и понравиться мистеру Мэйсону! Как есть, повезло! Такого дома в нашей округе больше нигде не найти… Пойдемте?
-Да-да… Стойте! Подождите, пожалуйста!
Она медленно подошла к окну, огромному, почти от пола и до потолка, выпуклому, подобно стене-окну в гостиной и занимавшему уж треть всех стен комнаты точно! Оно выходило на озеро, и любоваться видом можно было, очень удобно устроившись на традиционном для Англии широком подоконнике, заваленном вышитыми бархатными подушками… Тепло. Наверное, после снегопада начиналась оттепель, ибо просто видно было, как влажно в воздухе, как блестит жидким оловом гладь большого озера, как снег стал желтоватым, отражая спрятавшееся в тучах слабенькое солнце… И виделась в этом пейзаже, каким-то неведомым образом знакомом ей, неизъяснимая прелесть. Странная, вовсе не сродни прелести клумбы с гиацинтами, но удивительная, щемящая сердце некоей тайной, подобной сладкой до дрожи загадке лунного леса… Свинцовый горизонт, в который упирался противоположный берег, несколько торчавших пиками в небо диковатых на вид сосен, росших на узком мысе и этот желтый свет. Такой странный, какого она еще никогда не видела, кроме… кроме того сна или видения про дом, этот вид из окна, про другие комнаты и совсем другие окна, про кукол на комоде для полотенец… Словно, два дома слились в один, по которому она бродит и бродит, в поисках кого-то, кого никак не может догнать… Слезы невольно выступили из ее глаз, и она отошла от окна.
-И что это с вами? Вам стало хуже мисс? – озабоченно вгляделась в ее лицо миссис Фрибоди.
-Нет… все хорошо, — постаралась улыбнуться гостья. – Просто этот вид из окна настолько хорош, что глаз не оторвать!
-Согласна… — пробормотала миссис Фрибоди. – Правда, суровая здесь красота. Ветры, метели, а летом дожди. Ветры холодные, неласковые… Не всем у нас нравится. А вот мистер Мэйсон был просто в восторге! Мог часами сидеть вот здесь, на подоконнике и любоваться на озеро. Говорил, что здесь ему так спокойно, как не было нигде… Пойдемте, мисс? Сможете?
-Да, миссис Фрибоди, пойдемте!
Они прошли по коридору, спустились по другой винтовой лестнице, которая привела их не в столовую, а на площадку, куда выходили две двери. Одна была чуть приоткрыта, и оттуда доносился дивный запах свежих пирогов и только что сваренного кофе. Наверняка, это и была кухня. А вот вторая дверь оказалась наглухо закрыта. Миссис Фрибоди распахнула перед гостьей дверь на кухню, но та остановилась.
-А там что? За той дверью?
-О, там у нас небольшой бассейн и пара тренажеров, что бы уж совсем не расслабиться, как утверждал мистер Мейсон. Здесь ведь разгуливать особенно некуда. Разве что, на велосипеде или пешком по дороге. Ну, можно еще прогуляться до озера. Но этого ему казалось мало! – улыбнулась миссис Фрибоди, обнаруживая явную симпатию и привязанность к своему хозяину, которого она, вряд ли, когда-нибудь сможет назвать «бывшим»… — А вы проходите на кухню, мисс! Не стесняйтесь!
-О-о, как тут у вас! – воскликнула гостья. – Какая чистота! И так все уютно, мило!.. Доброе утро, мистер Фрибоди! С Рождеством вас!
Из-за небольшого стола, накрытого клетчатой, как и передник миссис Фрибоди, клеенкой, тут же подскочил худощавый и несколько сутулый из-за высокого роста мужчина, ровесник жены. В синем свитере домашней вязки и простых джинсах, он выглядел очень по-домашнему с его слегка растерянной, но явно добродушной улыбкой. Его шевелюру с проседью давно пора было постричь, он смущенно вытирал руки и губы салфеткой и топтался на месте, будто, не зная садиться ему обратно или уйти от греха подальше.
-Доброе утро, мисс! – произнес он. – И вам счастливого Рождества!
-Я помешала вам завтракать, простите! – воскликнула она. – Вы заканчивайте, а я составлю вам компанию. Так вкусно пахнет! Это пирожки с капустой, не так ли, миссис Фрибоди?
-О, да! Здесь их очень любят все! Давайте-ка я вам кофе налью и порогов еще подложу, а то мой Колин уже все слупил, что на столе были.
-Простите, мисс, но я так, перекусить зашел, а завтрак мой давненько уже был! – заговорил, точно, оправдываясь, Колин Фрибоди. — Я рано встаю, особенно, в такие снегопады. Надобно снег почистить! Спасибо Еноху, племяннику – приезжает сюда на своем снегоочистителе дорогу расчищает, да вокруг дома заносы. Мне же теперь у гаража надо расчистить, а то вон утром пришлось на скорую руку раскидать, что бы только машина выехала…
-Машина? – невольно вырвалось у гостьи. – Кто-то уехал?
-Все уехали! И мистер Милтон, и мистер Дин, и мистер Тернер. Все вместе на «Хаммере» мистера Тернера. Знал он, на какой машине сюда ехать надо – этот вездеход где хочешь, проедет!
-Так они, что же, насовсем уехали?! – чашка в ее руках звякнула о край блюдца.
-Не-ет, ну, что вы?! Просто в городок подались зачем-то… Не помню. Кажись, к доктору, что ли… Так они для вас и хотят доктора привезти, точно! Говорили еще, что в полицию заехать надо…
-Но ведь доктор обещал приехать сам?! – удивилась она.
-Обещал-то обещал, да только снега столько намело, что шоссе еще плохо расчищено. Оно длинное! Енох, наверное, еще не успел до того конца, что бы развернуться и вторую полосу расчистить. У доктора же нашего старенькая «Шевроле», она по такой дороге не сможет!.. Да вы не волнуйтесь, они уже приедут скоро!.. Ох, и мощная машина у мистера Тернера!!
-А ты не завидуй, дорогой! – усмехнулась миссис Фрибоди. – Тебе такой не видать, гонщик! Только машины и видишь всю жизнь.
-Ну, почему же! – улыбнулся в ответ мистер Фрибоди. – Вот тебя же увидел! Да так увидел, что до сих пор перед глазами только ты!
Гостья невольно рассмеялась, ловя себя на том, что теперь сидит и прислушивается, не слышно ли звука двигателя огромного «Хаммера» Рэймонда. Но было тихо. Тогда она доела пирожок и почувствовала, что больше в нее ничего не влезет. Но еще больше она понимала, что ей надо остаться одной, совсем одной – невыносимо сидеть здесь, улыбаться, пытаться поддерживать разговор, когда сердце не на месте, когда думаешь лишь о том, что же дальше. Что будет, когда они вернутся? Доктор заберет ее в больницу? Оставит здесь? А полиция? Может, ищет ее кто? А вдруг найдут? Но кто? И какими глазами она сможет посмотреть на человека, которого, возможно совершенно не узнает?
-Миссис Фрибоди, — обратилась она к домохозяйке, — а нет ли у вас какой-нибудь куртки? Мне бы очень хотелось выйти на улицу, воздухом подышать, а вещей никаких нет.
-А? – отвлеклась миссис Фрибоди от веселой перепалки с мужем. – Куртки? Погодите-ка, сейчас я посмотрю…
Она подошла к двери, которая вела прямо из кухни на улицу, и осмотрела вещи на вешалке.
-Вот, поглядите! Есть тут куртка моего мужа. Вы только не смущайтесь, он ее и не носил! Ему жена Еноха подарила на именины, а куртка ему не очень понравилась – говорит, мол, слишком уж она молодежная! Видите, с полосками каким-то, эмблемами… Он такое не любит. Так что, надевайте, она теплая и не очень большая для вас будет, Колин-то худой у меня!.. Да сапожки бы вам какие… А вы наденьте мои! Я хоть и габаритами куда больше вас, деточка, да ножка у меня небольшая. Попробуйте!
Гостья померила сапожки на толстой резиновой подошве – как раз, для такой вот сыро-снежной погоды! – и они оказались ей почти впору, если учесть толстый шерстяной носок. Она напялила куртку, и Колин Фрибоди распахнул перед ней дверь.
-Прогуляйтесь, мисс! Вам должно стать полегче, — напутствовала ее миссис Фрибоди. – Да не уходите далеко, а то, глядишь, приедут, хватятся вас и заругают меня, что отпустила!
-Не заругают! – не очень-то весело заверила ее гостья. – Я… я не уйду далеко… И на фиг я здесь кому-то нужна, если не терпелось им поскорее и к врачу, и в полицию прямо в Рождество ехать!
Но это она сказала, когда за ней закрылась дверь, и заботливая миссис Фрибоди не могла ее услышать…
-Где же ты, маленькая мисс?.. Отзовись!.. Ау! – голос Берта. – Не заставляй волноваться своих друзей!!
Она сидела на большом камне у самой воды, глядя, как переливается гладь озера мелкой рябью под слабыми порывами ветра. Она и впрямь напоминала жидкое олово, отливая желтым светом. И запах! Завораживающий аромат воды, мокрых камней и, наверное, ила. Много воды… И небо. Огромный его купол над ней, тоже желтый, постепенно переходящий в свинец у самого горизонта. И что-то в этом такое нереальное, словно, и не память она потеряла, получив чем-то по голове, а оказалась в некоем безвременьи, в другой реальности, где за этим свинцовым горизонтом нет никаких городов, ничьих больше домов, чужих людей, которые могут прийти и обидеть. А главное, ей не надо возвращаться к ним, видеть их и понимать, что Рэймонда среди них не будет. Он останется здесь… Пусть он останется здесь!!
-Вот ты где! Ну, слава Богу!.. Хотя, я так и подумал, что если тебя нет около дома, то ты могла пойти только сюда. Здесь единственный удобный спуск к воде. – Берт спустился между камней на усыпанный галькой берег и, стараясь отдышаться, уселся на соседний камень. – И как ты? Как себя чувствуешь? Миссис Фрибоди сказала, что ты немного, а вернее, совсем немного, поела и попросилась на улицу. Я понимаю, милая, как здесь красиво, какой чудесный воздух, только мы-то перепугались! У тебя еще очень мало сил, ты можешь в любой момент потерять сознание… Тебе грустно? Плохо?
Он достал сигареты и прикурил.
-Можно и мне сигарету? Только не отказывай, Берт! Не говори ничего про головокружение и так далее, я все понимаю, и если почувствую, что не стоит, я не стану курить.
-Так ты вспомнила, что куришь?! – удивился Берт.
-Не знаю… Просто увидела, как ты закурил, почувствовала запах и поняла, что тоже хочу. Пожалуйста, Берти!
-Ради Бога! На, держи… Но ты не ответила. Как ты?
-Как… – она помяла в пальцах сигарету жестом явного курильщика. – Я бы сказала тебе, что все хорошо, что я чувствую себя намного лучше, особенно, после восхитительных пирожков, великолепного кофе и теплого приема обоих супругов Фрибоди… И это, по сути, все так и есть, Берт. У вас прекрасный дом, оказаться гостем в котором – настоящее счастье! Во всех смыслах…
-Но? – Берт пристально глядел на нее своими такими добрыми, светлыми глазами, что она поняла – ему лгать она не сможет. Нет!
-Рэймонд…
-А что Рэймонд? Он чем-то обидел тебя? Да, он бывает резок, его шутки порой веселят только его одного, и в них больше сарказма, чем веселья. Он не стесняется высказывать свое мнение, не взирая на то, как оно может быть воспринято… Все это так, милая. Но он не всегда являлся таким, поверь! Много лет назад он был… солнечным, теплым, милым, и не любить его было невозможно! Очень добрый, веселый, а талант какой! И работал порой до изнеможения, просто молодчина!.. Ленивее он не стал, повеселиться тоже может, но веселье это иногда сильно смахивает на какой-то фарс.
-Это из-за смерти Ферри? – осторожно спросила она.
-Когда это случилось, Рэймонд… Я никогда не забуду тот день! Мало того, что пришло страшное горе, которого все ждали – Ферри болел, страшно болел, и мы понимали, что он скоро уйдет. Но, как водится, смерть всегда беспощадно бьет в спину, даже если ее ждешь… Убитые, совершенно ошарашенные случившимся, мы сидели в спальне Ферри, глядели на его тело под тонким покрывалом, похудевшее настолько, что его невозможно было узнать. Только рука, его рука с кольцом, таким знакомым… — Берт вздохнул и поглядел на озеро, а она увидела, как заблестели его глаза. – Словом, мы, точно, оцепенели, сердце сжалось, прося пощады, облегчения хотя бы в слезах, но их не было… И тут… тут в коридоре раздался грохот шагов, и в спальню ворвался Рэймонд. Мало сказать, что на нем лица не было! Я увидел только его глаза… Он резко затормозил, уставившись на постель, где лежало тело Ферри. Он знал, что тот умер – ему позвонил Джек и сообщил… Но казалось, глядя на Рэя, что он и в эту секунду не понял этого. Он медленно подошел к кровати, наклонился и осторожно, как это делают малыши, отдергивая штору, за которой Бука, снял покрывало с лица Ферри. Мы услышали его стон, и я никогда так не пугался, поверь мне! Казалось, всю дорогу, пока он бежал к нам, Рэймонд был уверен, что Ферри еще жив, что Джек что-то перепутал… И тут он рухнул на колени перед Ферри, схватил его за руку и… Господи, он скулил, как брошенный щенок! Ничего подобного я не слышал в своей жизни, ни до, ни после смерти Ферри. Это было так страшно, словно, Рэй лишился рассудка от горя! Он тряс Ферри за руку и просил, отчаянно, просто в истерике умолял, что бы тот не уходил, не оставлял его одного, ибо только он знал…
-Что? – прошептала она. – Что знал Ферри?
-Я не знаю. Не знаю, милая! Нам Рэймонд ничего не объяснил, а спрашивать, ты сама понимаешь… Какое там!.. Это было невыносимое горе, которое нам пришлось пережить, вынести и смириться! Хотя, мне кажется, по-настоящему смириться нам так и не удалось. А особенно, Рэю… Но теперь дело не в смерти Ферри, нет. Что-то сломалось в Рэймонде раньше, лет десять – двенадцать назад. Не сразу, не в один миг… или он умело скрыл от нас тот момент. Скрыл от нас с Джеком. А вот Ферри знал. Думаю, он знал о Рэймонде все! Об этом Рэймонд и кричал, плача над Ферри… У того была удивительная способность утешить, поддержать, в общем, ничего особенного и не говоря. Его пребывание рядом уже успокаивало!..
-Я знаю… — вырвалось у нее, и может быть, она уже и не хотела сдерживаться.
-Знаешь?! – Берт вскинул на нее глаза. – Что знаешь?
-Каким был Ферри, — тихо сказала она и вздохнула.
Эти слова не принесли облегчения. Теперь придется все рассказать. Но как объяснить свое молчание, свой, по сути, обман?..
Берт ждал, глядя ей в лицо, прищурившись, но причиной тому был ветер, только ветер – его глаза просто не могли быть злыми, упрекающими, подозревающими!
-Я… — решившись, она громко выдохнула. – Я помню его…
-Ты вспомнила, кто мы?! – Берт неожиданно так обрадовался, что она едва не испугалась продолжать дальше.
-Да, Берт. Я вспомнила. Я вспомнила вас и…
-Погоди, я понимаю, мы ведь были очень известны, а ты, вероятно, из числа наших поклонниц, верно?.. Но неважно, не это сейчас важно! Господи! Это же так здорово, что память вернулась!.. Но ты все вспомнила? Всю свою жизнь?
Берт подскочил, подсел с ней рядом на корточки и схватил за руки. Она почувствовала тепло его ладоней, и слезы немедленно бросились ей в глаза.
-О, нет, только не плачь и не волнуйся! Все ведь хорошо? Теперь же хорошо? Или… или что-то из твоего прошлого, того, что ты вспомнила, огорчает тебя? Что-то случилось? То, чего ты не хотела бы вспоминать?
Ее, точно, обожгло, но она утерла слезы.
-Я вспомнила не все, Берт. Я так и не помню, что со мной случилось, и как я оказалась здесь, куда я ехала или шла… Я вообще ничего не помню с… одного момента своей жизни. И я не знаю, как это можно объяснить.
-Погоди! Какого момента?.. Хотя, нет! Я должен сказать тебе, что мы съездили в городок, привезли тебе доктора, который… Знаешь, пойдем-ка в дом и пусть он поскорее осмотрит тебя! Ты уже слишком долго торчишь на этом свежем и достаточно сыром воздухе, на этом ветру. Как бы к твоему сотрясению еще и воспаление легких не прибавилось! Вставай!!
-Но Берт, я еще не все сказала тебе! – воскликнула она, будто, от ее признания сейчас зависело все, и доверие, поддержка Берта, во всяком случае.
Уже направившись к тропинке между камнями, Берт остановился.
-Мы во всем разберемся, милая, и я тебе абсолютно верю, даже если ты вспомнила что-то такое, что сильно беспокоит тебя, внушает страх и заставляет сомневаться, а стоит ли рассказывать это еще кому-то. Ты не обязана!.. Поверь мне, все, кто ждут тебя сейчас в доме, беспокоятся о тебе и верят тебе!
-Все? – спросила она, догоняя Берта.
Он подал ей руку и повел наверх.
-Все.
-Я имела в виду – ВСЕ ждут?
Берт обернулся и как-то странно улыбнулся.
-О-о, чувствую руку Рэймонда!.. Не тушуйся, все нормально. Так вот, почему ты назвала его имя? Он сделал что-то такое, что оставило у тебя… особое впечатление? Или, вспомнив нас, ты вспомнила о том, что была именно его горячей поклонницей?.. О, не смотри так, милая! Рэймонд заслуживает внимания, любви и восторга. И я не удивлюсь…
-Берт!! – у крыльца, размахивая обеими руками, стоял взволнованный Джек. – Господи, ну, наконец-то! Ребята, неудобно задерживать доктора Прайса. Все-таки, Рождество!.. А ты, дорогая, как? Ты в порядке?
-Да, Джек, все хорошо… Я чудно прогулялась, а озеро у вас здесь просто потрясающее!
-Согласен! – Джек обнял ее за плечи и поцеловал в висок. – Ты очень хорошо выглядишь! Гораздо лучше вчерашнего!
Втроем они вошли в дом, в натопленную гостиную, где уже все было прибрано после вчерашнего ужина, и только елка с потускневшими при дневном свете огоньками гирлянды напоминала о нем…
В кресле со стаканом в руках устроился приятно упитанный, седой мужчина в очках, державшихся на кончике носа, в пестром шерстяном свитере домашней вязки и румянцем на щеках. Санта-Клаус, скинувший свои красные шубку, колпак, а заодно и бороду! Цвета узора на свитере, были так ярки и прекрасно подобраны, что гостья невольно восхитилась:
-Какой нарядный свитер у вас… доктор Прайс?
-Совершенно верно, милая леди! Я доктор Прайс и я вижу, вы явно едете на поправку. А свитер… Его мне связала жена к празднику! Чудесный, вы правы… Давайте-ка, присядьте рядом со мной, но только лицом к свету! А я посмотрю на вас, на вашу рану… Сами рискнули снять бинт?
Она послушно села, как указал доктор, и кивнула.
-Несколько опрометчивый поступок, особенно, если учесть, что вы явно принимали душ… Не удивляйтесь! Ваши волосы восхитительно блестят, на них ни следа крови и они так же замечательно пахнут шампунем! Трудно ошибиться… Дайте-ка я осмотрю рану.
Он внимательно оглядел место удара, хмыкнул удовлетворенно и улыбнулся.
-Что же, все хорошо, все именно так, как я и ожидал. Ничего страшного, по крайней мере, с точки зрения самой травмы. Череп цел, а сотрясение, если и было, то, видимо, незначительное. Как вы себя чувствуете? Тошнит? Голова болит? Кружится?
-Нет, сэр, ничего такого. Разве только, с утра, когда я поднялась, немного кружилась. Но быстро прошло.
-В глазах не двоится? Следите за моим пальцем!
Он поводил пальцем у ее лица вправо-влево, заставил ее с закрытыми глазами дотронуться кончиком пальца до кончика носа, и когда она с этим успешно справилась, снова так же довольно хмыкнул.
-Тут тоже все практически в порядке. Некоторая слабость, головокружение все еще могут возникать, но это нормально… Крепкая у вас головка, мисс! Вы явно не сами ударились, кто-то сделал это с вами. Вчера можно было сильно брякнуться только в сугроб… А как насчет памяти? Вспомнили что-нибудь?
Она невольно бросила взгляд на Берта и… тут только поняла, что Рэймонда нет в комнате. Растерялась, испугавшись и огорчившись одновременно.
-Вспомнила… — произнесла она тихо. – Кое-что… Совсем мало.
-Что именно?
-Я не помню, что со мной произошло, не помню свою жизнь… Я вспомнила только один ее давний момент. Вот и все… Берт, а где Рэймонд? Ты же сказал, что все… дома…
-Когда я вышел искать тебя, были именно все! – развел руками Берт.
-Рэймонд уехал, — ответил Джек.
-Как уехал?? – не удержалась она, чувствуя, как глазам стало больно.
-Позвонили из полицейского участка. Мы же заезжали туда узнать, не ищет ли тебя кто-нибудь. Оставили наши координаты. И пока Берт ходил за тобой, оттуда позвонили и сказали, что тебя ищут… То есть, заявили о пропаже девушки твоих лет, темноволосой, зеленоглазой. Некоей Бэтти Майерс.
Она выдохнула и поторопилась спросить:
-Но зачем Рэймонд поехал туда?!
-Ну, поскольку мы не знаем твоего имени, он поехал убедиться ты это или не ты. Тот, кто ищет пропавшую девушку, привез фотографию.
-И кто же это?
-Не знаю… парень какой-то, вроде… Но имя Бэтти Майерс тебе говорит что-нибудь?
-Нет. Совсем нет… Не помню.
-Это нормально, мисс, — подал голос доктор Прайс. – Вы можете вспомнить все сразу или по частям, моментам, периодам вашей жизни. Каких-то людей, например, или места. На это вас может что-то натолкнуть. Все, что угодно! Не знаю… песня какая-нибудь, чья-то одежда, какая-то вещь, предмет…Память вообще очень странная штука, и, наверное, вам стоит, оправившись, обратиться к специалисту. Если никаких подвижек не будет… Вот, например, что вы уже успели вспомнить? Что это был за случай?
-Это было лето… Одно очень давнее лето, когда мне было лет восемнадцать… — она глядела в глаза Берту, и ему стало не по себе от ее взгляда, полного горечи, еле сдерживаемых слез и какой-то пугающей решимости. – Я тогда попала в один очень красивый дом, окруженный розами, садом и лугами… Там было много гостей, они веселились, пили вино…
-Может быть, празднование Рождества натолкнуло вас на такие воспоминания? – вклинился доктор Прайс.
Она даже не посмотрела на него.
-Не знаю, доктор… Простите… Там я встретила человека, которого полюбила так сильно, что жизни было не жаль за его любовь! Только я ошиблась, сглупила и… едва не заплатила этой самой жизнью… Правда, и любви не получила.
-Вас кто-то сильно обидел? – осторожно спросил доктор Прайс. – Вы кого-то теперь ненавидите? Вас пугают эти воспоминания?
-Нет, доктор. Вовсе нет! – она утерла выступившие слезы. – Все совсем не так… Боюсь, что я вспомнила все это, потому что, по-прежнему люблю этого человека. Очень люблю!..
Ее голос предательски дрогнул.
-Только… То, что я вспомнила, не может его порадовать, не может осчастливить, как не обрадовало тогда… Думаю, он не должен ничего знать.
Берт уронил взгляд, вздохнул и снова поднял на нее глаза.
-Но этот человек и не узнает ничего, если вы не найдете его потом и не расскажете, — заметил доктор Прайс.
И тут Берт подскочил с кресла и, сев рядом с гостьей, обнял ее за плечи.
-Не надо так, милая! То, что случилось тогда, не должно решать твою судьбу теперь! Понимаешь?
Она подняла лицо и схватила его ладонь.
-Что? Что ты имеешь в виду?? Ты…
С улицы послышался громкий сигнал клаксона, и все увидели, как мимо окон к крыльцу подъехали одна за другой две машины – «Хаммер» Рэймонда и чей-то небольшой внедорожник. Не полиция.
-Кто это? Кто приехал с Рэймондом?? – прошептала гостья и еще сильнее сжала ладонь Берта.
-Сейчас мы все узнаем!.. Ну, что ты?! Все будет хорошо! Это, вероятно, тот парень, который искал пропавшую девушку.
-Так значит, Рэймонд опознал меня на фото?!
-Видимо…
-Но этого не может быть! Просто не может быть…
Еще почитать:
Лбв
Фаворитка принца — Часть 1. Шкатулка с секретом
Обещание — Часть 2
Ты не захочешь меня любить — Главы 14-15-16
«
»
