За весь день Тереза выпила миску бульона и чашку чая. Все остальное время она лежала в постели. Пробовала что-то писать или читать, но от этого тошнота только усиливалась. Она снова возвращалась в постель. Так и прошел второй день ее путешествия.

На следующий день ни тошнота, ни головная боль никуда не делись, но стали как-то привычней. Тереза боролась с ними с помощью сна, походов к иллюминатору и втирания в виски имбирного масла. Ближе к вечеру в дверь неожиданно постучали, и мальчишеский голос сообщил, что ей пришло письмо от мистера Деклера.

«Надо же,» — подумала она. — «На «Пасифике» есть своя почта».

Письмо Терезе понравилось. Вежливое и интересное. Она подумала, что такое письмо вряд ли смог бы прислать ей кто-нибудь из ее прошлых знакомых. Нет, вежливых людей среди них хватало. Многие из них хвалили ее публикации в журнале. Но Терезе всегда казалось, что это происходит, потому что она женщина. Женщина в журналистике была в диковинку. Примерно, как собака, которая в цирке ходит на задних лапах. Ходить то на задних «лапах» все могут, но это же собака. Такой собаке можно и похлопать. Поэтому Тереза уже не один раз подумывала начать подписываться мужским псевдонимом, чтобы посмотреть на реакцию читателей. Пример Авроры Дюпен, подписывавшей свои романы как Жорж Санд, был свеж и заразителен. Но против этого насмерть стал главный редактор «Метрополитена». Автор-мужчина, пишущий на женские темы, на его взгляд, было явным перебором.