«Сколько же раз я держал их в руках? — с грустью пытаюсь припомнить. — Да брось! Не трудись! Это не возможно подсчитать. А ведь здесь прошла часть моего детства. То, что нельзя вычеркнуть из памяти. Это часть меня, оно со мной до конца.»

    Думаю о детстве и вспоминаю, как тридцать первого декабря эта небольшая комната превращалась в настоящую сказку, в новогоднее чудо. Ёлка всегда стояла в дальнем углу у окна, а под ней нёс службу старый советский Дед Мороз, бережно раскрашенный её руками.

    Вкус замороженной хурмы, печёные орешки со сгущёнкой, запах газа в маленькой душной кухне, чёрно-белый телевизор на деревянных изящных ножках поочерёдно всплывают в моей памяти. После новогоднего ужина объявлялись танцы. Ох, какие это были танцы!

    Все затихали в ожидании. Комната наполнялась шуршанием и потрескиванием виниловой пластинки, и через мгновение начиналась песня со слов: «Малиновки заслышав голосок, припомню я забытые свиданья…»

    Все мы, от мала до велика, выходили на небольшой пятачок пространства и пускались в пляс под задорные голоса «Верасов».Деревянный настил пола содрогался, а чашки и блюдца в серванте позвякивали в такт музыке. Это бесценно.

    То, что происходило здесь много лет назад, невозможно воссоздать, даже если у тебя в распоряжении все компьютеры мира. Получится лишь жалкая копия.

     — Пожалуй, я выпью чаю, — рассуждаю, стоя в проёме. — Здесь ещё остались её запасы.