– Ещё один бедняга, – соскочил с лавки сидевший неподалёку молодой человек в кожаной куртке и взъерошенной шевелюрой. Мне он напомнил молодого Эйнштейна.  

Встав напротив разделяющего коридор напополам бронестекла, он злобно уставился на граждан Империи ожидающих своей очереди на погранконтроль.  

Так было задумано специально, чтобы соискатели гражданства и имперцы находились в одном коридоре и видели друг друга. Одни с робкой надеждой на встречу с инспектором, а другие, возвращаясь на родину после командировок и свиданий с родственниками. Мы могли даже слышать друг друга, в стекле по всему периметру были проделаны небольшие круглые отверстия.  

– Что паря завидуешь? – крякнул дед, стукнув тростью по полу.  

«Эйнштейн» не повернулся к говорившему, а лишь злобно бросил через плечо:  

– Больно надо. Просто желаю справедливости.  

– Завидуешь, завидуешь, – прошамкал дед, почесав бороду. – Там мир, порядок, процветание. А у нас что? Развал и кризис за кризисом.  

Парень подбежал к деду и замер над ним. Мне даже показалось, что старика сейчас ударят. Однако обладатель взъерошенной шевелюры лишь сжал пальцы в кулаки и почти прокричал:  

– И что?! Ты считаешь это справедливым? Им всё, а нам ничего!  

По другую сторону стекла, мужчина в сером костюме-тройке и шляпе, постучал согнутым пальцем по своей голове, как бы предлагая «Эйнштейну» подумать над своими словами.