В кипящую воду опустил дуршлаг с капустой, раз в две минуты доставал его, ставил на полотенце и обирал с вилка́ помягчевшие листья. И пока ждал следующие, срезал толстые, центральные жилы с предыдущих. Когда капустных листов стало достаточно, завернул в них фарш, зачерпывая его рукою, на глаз. Остатки обжаренного лука помидоров и зелени перемешал, и, укладывая голубцы в кастрюлю, засыпал этим свободное между ними пространство. В финале, положил сверху две ложки томата, посолил его и полил из чайника, он растворился, равномерно разойдясь по всей кастрюле. Последним штрихом стали три листа лаврушки, просто брошенные сверху, пропарятся и отдадут весь запах, никуда не денутся. Крышка. Маленький огонь. Полчаса и готово. Итого, тридцать с небольшим минут, плюс пять на — помыть испачканную посуду. Всё.

    Видели глаза людей, узревших чудо? Вот именно такими глазами она тогда на меня и смотрела — два огромных зелёных блюдца наполненных изумлением. По её взгляду было понятно, что я только что прошёлся по воде, заставил исчезнуть египетскую пирамиду или, что более уместно, сварил кашу из топора. И при этом, мне даже не пришлось переодеваться в остроконечную шляпу и плащ усыпанный звёздами. Я уже ждал, что она попросит превратить воду в вино, и она таки спросила за него, но совсем не то, что я ожидал. Она спросила, почему я не добавил вино в голубцы? Интересно, но почему-то про ржаной хлеб она ничего не спросила, а он лежал в том же пакете, что и бутылки. Пришлось сказать, что это вино для другого, не менее грандиозного, проекта. И всё же я её впечатлил, потому что, следующие полчаса, пока я переодевался и читал новости, она: семь раз похвалила, что пахнет у нас очень даже ничего; пятнадцать раз уточнила, что мы вместе очень быстро всё приготовили; и пятьсот раз спросила, не сгорят ли наши голубцы. А когда прошла тридцать одна минута, выпугала меня до смерти, заорав, что теперь-то они точно сгорят потому, что я и на часы не смотрю, что она мне доверилась, а я её с голоду пытаюсь уморить! И все мои попытки объяснить, что пока бульон не испарится, ничего голубцам не угрожает, были тщетны.