Аксис — Эй, глянь снизу — говно!

— Где?.. — посмотрел и, глядя вниз, как бы спросил Аксиса пеший.

Рыцарь-новичок его послушался. Совершив, таким образом, очень глупую ошибку. Там не было никакого «говна», и теперь за место его стал этот спровоцированный Аксисом невежда. И неполучившийся до конца знаток так и остался лишь любителем. Аксис бесколебательно огрел по его наивной башке своей латной колючей перчаткой, которая так уверенно думала, что он добровольно позволит ей выполнить функцию, связанную со связыванием, и потом он сразу лихо пустился в бега.

Уникальность закатных доспехов была в том, что они, помимо того, что были так тщательно выверены и обработаны, что надёжно защищали от болтов да стрел, то они ещё заменяли, вот как раз же в данном случае, любое холодное оружие; шип, которым Аксис расквасил профану-рыцарю морду, лишил его жизни. Всё из-за того, что он не был так скрупулёзно снабжён бронёй. Поскольку лишь лучшим из лучших выдавались они, но и шлем в том числе. Ненадёжная защита головы привела его не только к вырубанию, да и к смерти.

К тому времени Аксис бежал куда глаза гладят. В тот миг он дышал быстро, громко и неровно. Руки у него дрожали. По судьбоносной воле, словно это было кем-то тщательно продуманно, он наткнулся на пещеру, от которой его отделяли лишь добрые девять-десять метров. Он с колоссальным успехом дотуда добрался — это же была лучшая сторона везения, но только не целым и невредимым, а колоссально понёсшим урон одним из кавалерийских рыцарей Мольберта, который чудовищно рассёк ему живот… чуть не рассёк, ибо его защитили сверхпрочные доспехи — и это в общем уже была его худшая сторона везения. А кроме тех двух везений у него была третья сторона, которая оказалась самой наилучшей (а ведь могла быть наихудшей), все эти рыцари были вооружены стрелами да луками, но вот только строго по приказу Мольберта они ими не пользовались, что тот, мол, лук — это оружие для баб, что оно годиться для всяких трусов и дилетантов, а никак для умельцев и профессионалов. Но он весьма сильно был верен рыцарским традициям и тут он смерть как усложнил себе жизнь. И в таком случае ему вместе со всем его войском такая традиционная мораль глянула на них огромной жопой, а на нашего дражайшего храбреца, — который, разумеется, не соблюдавший никаких этикетов, подобным этим, всегда использовавший что-либо с одной целью: выжить — отнеслась к нему во всей красе огромной мордой. И вот что удача, что мораль всецело были на его стороне, отчего говорилось, что у этого казавшегося, что нет ни единого шанса скрыться от сорок ясно глядящих на него очей, а тем более — пережить, но эту крохотную возможность обеспечит ему вертеп и утаит его от данного столкновения. Ну а потом он, добравшись наконец туда, просто не был в состоянии думать ни о чём либо, как о ране, из которой кровь хлестала сильной струёй, и он был на грани гибели от обескровливания, точнее от большой потери крови.