Селфхарм было его успокоением. Когда он резал свои руки, ему становилось легче. Будто выдыхал всю эту мразь в голове и на теле. Шрамы белые, недавние раны — стали частью его. И поэтому возникла привычка часто носить толстовки, потому что, кто захочет смотреть на изуродованное тело. Легче запереть в психологическую больницу и напичкать разными лекарствами, но кто хочет выяснит причину его ран?

– Пойдем спать, – она повела его в комнату, – Спи, тебе нужно поспать и отдохнуть.

К его лбу прикоснулись тёплые сухие губы. Он мог поклясться, что так ему ещё никто не делал. Рядом с ним приземлился комочек с мотором.

– Он меня успокаивает, может тебе поможет? – сказала Сью и легко улыбнулась, прежде, чем прикрыть за собой дверь.

Рэнди коснулся мягкой шерсти котенка, и второй в ту же секунду замурчал с новой силой, укладываясь на грудь парня. Ища удобное положение на этой костлявой грудной клетке, котенок пару раз скатывался и хвастался когтями от страха, заставляя Рэнди скулить от боли. В конце концов, устроившись удобно, существо наслаждалось касаниями парня.

– Рэнди, просыпайся, – шторы открылись внезапно, заставляя парня уползти под одеяло от яркого света.

Котенок запрыгнул на него, точа когти об одеяло. Но будто говоря просыпаться.

– Тебе нужно в школу?

– Скоро окончание моей школы.

Он попросил, чтобы она пришла на выпускной, и она пришла. Человек, с которым ты едва ли знаком, стал ближе, чем тот который живёт рядом, родил тебя или воспитывает. Сью стала для него всем и мамой и другом. Кто-то бы сказал, что у них странные отношения, но нет. Это отношения сына и матери. От анорексии он так и не сумел вылечиться, она постигла его снова, когда Сью лежала бледная на кровати после операции, и слова доктора.