– Ви? – только ты сокращал моё имя так, что мне нравилось. Я смотрю на тебя и с трудом совладаю с собой, чтобы не расплакаться у тебя на плече. – Я… – я знаю, что ты скажешь, поэтому готовила ответ заранее, долго репетируя его перед зеркалом. – Я люблю тебя, Ви.

Ты спокоен, как и твой голос. Ты не нервничаешь, в отличии от меня. Для тебя сказать это, значит снова дать мне надежду. Укрепить моё к тебе доверие. И сделать меня зависимой тобой. Мы это уже проходили, поэтому сегодня у тебя этого не получится.

– Глеб, – мне нравится называть тебя по имени, с этим ничего не поделаешь, – я люблю тебя больше всех на свете, – это не ложь, только чистейшая правда, потому что кроме тебя, у меня никого нет. Родители, друзья, знакомые…все растерялись, стоило появиться тебе, – но, – и пусть голос колебался, пусть тряслись руки и терялся взгляд. Я скажу это, – я тебе не верю… – и пусть это была моя самая наглая ложь.

Твоё лицо сменит одна эмоция. Улыбка пропадёт и слегка насупятся брови. Я перестану ощущать тепло твоих рук, а после, как хлопнет дверь, и присутствия.

Это должно было закончится. Я не могла больше жить мыслями о нашем совместном будущем. Его нет. Между нами никогда не было ничего, кроме придуманной мной иллюзии любви.

Есть только одинокий Глеб, который так и не забросил старую привычку, изо дня в день приходя всё к тому же балкону, из которого год назад в пьяном бреду окликнула его одна взбалмошная девчонка. И есть одинокая Виола, которая изо дня в день, из приоткрытой легонько шторки наблюдает за ним, тихо всхлипывает, вторя всё ту же фразу себе под нос: –… я тебе не верю.