Я теперь специально приношу разные палки и сучья. Выбираю потолще, покрепче и не успеваю выметать и выносить щепу. Принесла намедни три бейсбольных биты. Источил до размера карандаша. Воду пьёт только из большой, десятилитровой посудины, от других, которые меньше, отказывается. Правда в машине не привередничает и не капризничает, попросту лакает из термоса с широким горлышком.
Уник, он и есть уник.
Однажды к нашему обиталищу прибилась собака, крупная, подобно мастино наполетано, не истощенная, не агрессивная. Пробовала подзывать её, подманивала, но ко мне она не шла, держалась поодаль. Оставляла ей корм и воду во дворе, подальше от дома, иначе она не подходила, боялась. Псина, ползком на брюхе, поджавши хвост и мордой, уткнувшейся почти в землю, подбиралась к своей чашке с едой. Давясь, очень быстро заглатывал пищу и таким же образом, ползком, возвращался обратно к пролому в заборе.
Что ж ты так елозишь по пластунски, гигантино? Пашешь и взрыхляешь вовсю чернозем, оставляя после себя глубокие борозды. Тебе ли меня бояться, гренадёр? Ты вон какой вымахал! Одним взмахом лапищи пол черепа запросто снесешь и нас легко разбросаешь во все стороны света.
Думала, что собака травмирована, покалечена или больна, но далеко за пределами ограды она ходила и вела себя вполне обыкновенно. Отдыхала тоже в отдалении, за четыре дома от нашего строения. Том наблюдал за ней из окна молча, неподвижно, не меняя позы, только на холке шерсть дыбором стояла и нос нервно подергивался. Так продолжалось три дня, затем пес ушел и больше не появлялся. Томуся ещё сутки стоял на страже, смотрел, выжидал. Больше животных поблизости не появлялось. Никогда.