Солнце садится, но ничего не сбывается.
Как ни странно, он открыл окно, и Лем-он посмотрел в темноту ночи. Из спальни особняка на краю поместья мешает большая высокая стена, и поле не видно.Сегодня должно было быть полнолуние, но его закрыли летние облака, которые хлынули вместе с закатом, и, к сожалению, я не смог поклониться ему. Тем не менее, ночное небо, которое видно из щели, не черное как смоль. На темно-синем полотне оттенки серого были похожи на дым, поднимающийся с далекой горы. Другая сторона, вероятно, горела.
Страна, в которой я никогда не был, город, в котором я никогда не был, лес, в который я никогда не входил, гора, которую я никогда не пересекал, и бескрайний голубой океан, который простирается за ее пределами. Они истощены, и в этот момент они сгорают, излучают свет и сгорают, и ими управляют. Только здесь все окутано тьмой, как если бы оно было мертвым.Я просто смотрю на облако дыма, пока оно не выгорает, я надеюсь только на то, что время проходит в тени, и я продолжаю ждать, когда утреннее солнце осветит окно.
Ремона, которому было невыносимо оставаться и который опустил решетчатое окно, но не мог сдвинуться с места, стоит все это время, чувствуя холод железной рамы на кончике своего носа.
Дело не в том, что он никогда не возвращался.Сначала я не открывал глаза в королевстве Ростора целый месяц, и я уверен, что здесь было бы больше поводов вернуться к Ноублу. Даже если бы в руке было немного памяти, брат и два человека, достаточно, чтобы выпрыгнуть и так легко, это не должен быть грубый легкий мир.
Но когда она посетила другую страну, познакомилась с новым городом, прошла через лес, пересекла горы и узнала о синем, бескрайнем океане, она, должно быть, заметила.Золотое сияние, которое я до сих пор считал всем собой, было лишь малой частью этой великой страны предвзятости. В тот день, когда я разговаривал со своей спиной, молча глядя на пшеничное поле, колышущееся на сумеречном ветру, глаза девушки повернулись ко мне с золотом на спине, глядя на что-то более сильное, сияющее в более разных оттенках. Несомненно, это был день расставания. Глупо притворяясь, что ничего не замечает, Лем-он, как обычно, сказал: “Возвращайся и жди”. Она улыбнулась и кивнула. Длинная тень, которая закрывала колос пшеницы, затем отодвинулась.Я уставился на то, как он задел мои пальцы, а когда поднял лицо, то больше не мог дотянуться до протянутой руки. Очертания ее, окутанные Сияном, быстро растаяли и стали невидимыми, но только глубокая тьма, простирающаяся от ее ног, продолжала оставаться на некоторое время, как будто застряла.