В конце концов, Филипп отвоевал себе право быть придворным шутом. Право любимого шута короля, который не скрывал своей зависти к брату, которому удалось сбежать от тяжелой бархатной ткани камзолов, от короны, что давила на голову – от всего!

            Его Величество Карл, который привык с ранних лет опасаться каждого и заранее подозревать в любом своем приближенном потенциального врага (так его учили), только в брате своем не видел угрозы, точно зная, что тот скорее утопиться, чем позволит надеть на себя корону.

            Филиппу прощалось все. Ему прощались многочисленные любовницы, имевшие ревнивых и знатных отцов, мужей и женихов. Ему прощались похабные и грубые шутки с послами, любые выходки, все памфлеты, скабрезности, опоздания, пародирование – всё! Его Величество Карл обожал и находил забавным выходки принца и хохотал каждый раз от чистого сердца – и в этом было его последнее, абсолютное безопасное упоение!

            Двор не одобрял. Двор хмурился, шептался. Королева-мать предприняла попытку воззвать принца Филиппа к ответственности за свой дом, воззвать прилюдно, но потерпела поражение, когда ее младший сын на фразу:

-И вы должны помнить, откуда идет наш род!

            Ответил с привычным шутовством:

-От праха земного, в прах и уйдет.

            После чего тряхнул головою, развернулся на каблуках и, изображая из себя известную походку министра за финансами (тот подворачивал раненую в далеких боях ногу), заторопился прочь…