«Бум-бу-бум, бум-бум, бу-бу-бум-бум…», сухой дробный стук раздаётся где-то рядом с нашими головами. Это похоже на тот град, который так же внезапно забарабанил по металлической крыше беседки прошлым летом.
«Ничего себе! С голубиное яйцо!» — удивлялся отец, глядя в окошко на сыплющиеся с неба белые горошины. Это было на даче всего год назад. Это было в той жизни, дорога в которую отрезана горным перевалом.
Иногда стук прекращается и в эти моменты появляется надежда, что всё закончилось. Но через какие-то мгновения всё возобновляется с новой силой.
То одиноко, то весёлой гурьбой, звонкие горошины стучат по броне, словно кто-то кидает их сверху пригоршнями. Одна такая весёлая горошина свистнув, словно бритвой отчекрыжила Мишке пол уха. Теперь он сидит с какой-то глупой улыбкой на бледном лице. Кровь хлещет из того места, где ещё недавно красовался фирменный Мишкин лопух, но он похоже ещё не понял, что произошло. Может быть голос в голове уже прошептал ему — «Чёрт с ним, с этим ухом. У тебя сейчас проблемы посерьёзней».
Он смотрит на меня и в его широко распахнутых глазах читается одна фраза «Вот оно!».
Это не паника, не вопрос, «что делать?». Это констатация факта.
Горошины продолжают барабанить по броне, извлекая из неё различные ноты в зависимости от места попадания. Сухо щёлкают по корпусу; звонко, как по пустому ведру, бренчат по крыльям и обшивке; чакают, попадая в ребристый лист; протяжно воют, угодив в булыжники, или отвалы.
