Старый граф Д’Эрвильи принял блудного сына враждебно.
     — Вы — позор для семьи! Бродячий актер с уличных подмостков, которого подобрали, как бездомную собаку и ему теперь все рукоплещут!
     — Не нужно так со мною, отец! — ответил Д’Эрвильи, задетый за живое. А между тем, в дом проник Лурье. Слуги приняли его за Д’Эрвильи и помех не возникло. Лурье спрятался за занавескою в кабинете и слушал разговор.
     — Вы, из старинного и всеми уважаемого рода Д’Эрвильи, уличный актер!
     — ОТец, увольте, давно уже не уличный актер, мне рукоплещет Версаль! Мне рукоплещет Париж и вся Франция, мое имя едва ли не второе после имени государя…
     — И вы по-прежнему уличный актер, а не мой сын!
     Д’Эрвильи не выдержал оскорблений и выбежал, хлопнув дверью.
Старый граф не спустился к ужину, чтобы не встречаться более с сыном. Зато кузина Д’Эрвильи восприняла приезд брата с огромным удовольствием. Веселая, темноволосая, она заполнила в сердце потерю Луизы. Розанна, обожая театр, быстро нашла с кузеном общий язык. Они обсуждали пьесы новых и старых авторов, читали друг другу стихи взахлеб, и вскоре дружба переросла в более нежные чувства. Д’Эрвильи почувствовал влюбленность и Розанна ответила ему взаимностью. Но Д’Эрвильи нужно было срочно отъезжать в ПАриж, чтобы готовиться к новому спектаклю. КУзина обещала поехать за ним при первой же удобной возможности. С отцом Д’Эрвильи уехал, не прощаясь.
Один человек остался в поместье — это был Лурье, который тайно жил в поместье и выходил лишь ночью, для того, чтобы поесть, когда слуги ложились спать. Он знал, что старый граф не спит по ночам, а читает, запершись в библиотеке. Украв ключ от библиотеки, Лурье проник к нему.
     — Что вы здесь делаете! — возмутился отец. — Вы должны были уехать и никогда более не преступать порог этого дома!
     — Зачем вы так со мною, отец! Я же ваш сын, это и мой дом, я здесь вырос! — ответил Лурье и даже пустил слезу.
     — Вы переигрываете в своей игре, сударь! — разозлился отец. — Вы — уличный актер, бродячий театр заменил вам дом!
     — Но я же ваша кровь! И кровь ваша все равно будет течь в моих жилах независимо от того, какой путь я избрал, — лицо Лурье напоминало лицо ангела. Темный завиток упал на мраморный лоб в рассеивающем свете свечей, а глаза горели, как у дьявола.
     — Ваша мораль гроша ломанногог не стоит, сударь! — злился все больше отец. — О нас судачит последний лакей в самой дешевой забегаловке, не говоря уже о дворе!
     Лурье злобно усмехнулся.
     — Мнению самого последнего лакея из самой дешевой забегаловки вы придаете больше значения, чем чувствам собственного сына?! Или, быть может, вас интересует мнение двора? А, что вам до него… От нечего делать двор судачит лишь забавы ради… Кого из них вы смогли бы назвать другом? Кто ваш друг среди этих сплетников и лицемеров? Или мысль о них и на смертном одре будет вас занимать? Или на смертном одре вы все же забудете о них и вспомните о единственном сыне, в котором течет ваша кровь и который, даже став актером, нежно вас любил! Отвечайте! Что, молчите? Тогда я за вас скажу. Такой отец не заслуживает права на жизнь!
     И, распахнув окно, Лурье выкинул старика вниз. Слуги крепко спали и не услышали крика.
Лурье направился в спальню Розанны, раздевшись донага.
    — Ты спишь голой, как и всегда… — Лурье прилег рядом.
    — Анри, это ты?! Ты же уехал, — прошептала Розанна сквозь сон.
    — Я никуда не уезжал, родная. я здесь… — он нашел ее губы своими. — Хочу тебя…
    — Это не ты, это сон…
    — Это я… любимая… Возжелал тебя всею душой! — он залез сверху и принялся душить. Полуспящая Розанна не успела осознать — сон это, или явь.
    — Никогда не забирай то, что тебе не принадлежит, — проговорил Лурье…