Сначала мама хотела сдать странного дворянина в Тайную полицию (изрядно он со своими сказками и странным произношением походил на шпиона), но в последний момент передумала. Может быть, потому что Рыжая бестия терпеть не могла полицаев, а может и по другой причине. Уж больно мой папенька был хорош собой, вежлив и обходителен. В общем, Матильда фон Шлезвиг выкинула белый флаг.  

Отец тоже был знатным фехтовальщиком. Правда, фехтовал он необычным клинком, всегда находившимся при нём. Да, да, тем самым про который, я уже упоминала. Узкая длинная полоска стали казалась игрушкой по сравнению с маминым паппенхеймером, но владел он ей мастерски.  

Я не раз наблюдала их поединки, и это было сродни бою лесного пожара, сметающего всё на своём пути, и солнечного зайчика в зимний день, разившего без промаха. Мамина сила и напористость разбивались о кажущееся ленивым спокойствие отца. Пламя и лёд, ну право слово.  

Родительница с лёгкостью расшвыривала в поединке своих солдат, вскрывая любые защиты, но папина манера фехтования долгое время была для неё непреодолима.  

«Перед собой кто смерти не видал, тот полного веселья не вкушал», – было выведено на поверхности металла отцовской шпаги витиеватыми буквами на незнакомом языке.  

– Эта строчка из стихотворения моего друга, – рассказывал мне отец, когда я разглядывала его оружие и полустёршуюся смешную двухголовую птичку похожую на крылана (разве что крылья поменьше) на навершии эфеса. – Александр тоже отлично владеет шпагой, но предпочитает разить словом.