Кромка воды была огорожена рядом маленьких, ниже колена, бетонных блоков. Взгляд, перекинувшись через эту преграду, упал на медузу. Потом ещё на одну. По обе стороны зрение выхватывало всё больше и больше этих необычных созданий. Коротко говоря, только в радиусе обзора их были сотни, а если такая концентрация хоть немного сохранялась и вдоль других участков берега, то вообще здесь их были тысячи и тысячи. Притом не тех мелких медуз размером с ладонь, какие характерны для Адлера или Сочи, но значительно более крупных: некоторые были с локоть, отдельные — ещё больше. Подобного мои глаза никогда не видели, и несколько десятков минут было проведено за этим удивительным зрелищем.
Умиротворение от созерцания было получено сполна, и ноги понесли меня дальше. В целом людей здесь было немного, но те, что были, гуляли и, казалось, наслаждались этой погодой, ощущением беззаботности от чистого неба, солнца и негромко шумящих волн. Круг по набережной и части небольшого парка завершился в одном из местных летних кафе. Меню привлекло порцией жаркого с рапаном (почему-то всегда думалось, что это рыба, а не моллюск), а дополнен перекус был вечным атрибутом беззаботного времени — апероль шприцем. В который раз ощущения от местного коктейля навели на мысли, что в столице любят экономить на самых ценных его ингредиентах.
Несмотря на неторопливость и проведённую трапезу, оставалось ещё чудовищное количество времени. После беглого анализа местных достопримечательностей, а затем — воспоминаний, в голове всплыл один занимательный факт: за всю поездку я так ни разу и не искупался в море. Целью на ближайшие пару часов стал пляж с крайне отталкивающим названием — “Молодёжный”. Спустя около сорока минут знакомства с особенностями пунктуальности местного общественного транспорта, мне всё же удалось сесть на нужный троллейбус, и ещё минут через пятнадцать оказаться на нужной остановке. Сама остановка, дома возле неё и вся дорога к берегу невероятно напоминали Тверь. Те же небольшие улочки, те же ряды невысоких деревьев, высаженные между тротуарами и проезжей частью, те же двухэтажные дома советских времён. Разница состояла в количестве солнца и обилии цветов, украшающих каждый квадратный метр вокруг зданий — стоило только немного отойти от больших дорог. Сами дороги с асфальтовых сменились грунтовыми; аккуратные пирамидки домов — холмами и открытыми, заросшими травой пространствами. Картина была одновременно странной и умиротворяющей. В какой-то полуторе сотне метров впереди уже начиналось море, чуть в стороне по берегу стояла изящная белая беседка советского стиля, состоящая из колонн и куполообразной крыши. По левую руку, за тонкой сеткой-рабицей располагался кемпинг: хаотично разбросанные палатки и отдыхающие на тёплой в это время дня траве люди. По правую руку, за небольшими зарослями, виднелись останки руин двухтысячелетней давности. При этом всё окружающее находилось в состоянии крайнего покоя, почти беззвучной послеобеденной жары.
