Что бы не погасло... Что бы не погасло... Глава 9

Борис приехал очень быстро, выскочил из машины и, буквально, запихал ее в салон.

-Что ты вытворяешь?! И за каким лешим, хотел бы я знать, тебя понесло сюда? А? Я не говорю, что просто неудобно так себя вести перед такими людьми, которые тебя ждут сейчас. Но, Мэри, ты же сама так мечтала о них, о Толларке, наконец! Неужели ты можешь вот так рисковать?

-Я не рисковала, — тихо произнесла Мэри. – Мне необходимо было попасть сюда. И не заставляй ничего объяснять – я еще сама ничего толком не поняла.

-И что же это за место? – Борис постарался унять свой возмущенный тон.

-Старый парк. Очень старый парк, который помнит то, что непонятно, как, оказалось, помню и я.

-Что-что? Что ты такое помнишь? Что ты вообще можешь помнить в городе, в котором, отродясь, никогда не бывала?!

Борис не кричал, но Мэри видела, что окончательно выбила его из колеи, и он уже ничего не понимает, подозревая, очевидно, что она от волнения попросту спятила.

-Борь, я не сумасшедшая. Правда! Просто здесь происходят странные вещи, которые начались с моих рисунков и которые я когда-нибудь объясню тебе. Но надо подождать, когда для меня самой все встанет на свои места. Ладно? Хорошо, Борь?

-Ладно, — буркнул он. – Ты вот так, в джинсах и собиралась ехать на встречу?

-Не собиралась. Но времени, как я понимаю, уже нет?

-Нет… Постой!

Звонил сотовый Бориса, он достал его и ответил на звонок.

-Я слушаю! Да. Да, Брэндон, она со мной. Все в порядке. Просто она поехала прогуляться и не уследила за временем… Что? Толларк с Дугласом уже приехали? Хорошо, мы едем. Что?… Да. Я понял… понял.

Борис убрал сотовый и поглядел на Мэри странным взглядом. Взглядом человека, который боится огорчить или напугать.

-Что случилось?

-Да не очень-то все хорошо, Мэри. Даже не знаю, как тебе сказать…

-Говори, как есть. Я здесь уже ничему не удивлюсь. Это касается Толларка?

-Угадала. Он приехал, но он в отвратительном настроении. Он и приехал лишь потому, что Джим съездил за ним. Да, о встрече договаривались, и он был не против, но сегодня что-то на него нашло. Отказывался напрочь.

-Это из-за моих картин, да? Он так… сердит на меня?

-Не знаю, Мэри. Не знаю! Брэндон сказал, что тут, похоже, все в кучу – и рисунки твои, и сегодняшний день…

-А что такое с сегодняшним днем? Вроде, не страстная пятница.

-Не ерничай!

-Прости!

-Да, ладно… А день сегодня для Толларка непростой. Как будто, что-то с его прошлым связано. Я толком не понял. Вроде… вроде, как с его женой. То ли познакомились они в этот день, то ли еще что. Она же умерла, кажется… Хотя, я ничего не знал об этом и толком из его слов ничего не понял. Я вообще был уверен, что и жены у него никогда не было. Ты-то в курсе?

-Ну… да. Наверное…

Мэри вцепилась пальцами в чехлы сидения и зажмурила глаза.

-В этот день… в этот день они… — бормотала она, стараясь ухватить ускользавшую мысль.

-Что?

-Не знаю. Но догадываюсь.

-Да-а… С тобой что-то явно не так! Но ты должна взять себя в руки, Мэри. В джинсах или в приличном платье, но ты будешь улыбаться! Иначе все полетит к чертям.

-Я не клоун. И у меня тоже могут быть свои проблемы.

-Да. Но они собрались ради тебя, и ты сама знаешь, чего это стоит для тебя!.. Ну, что с тобой такое?

Борис посмотрел на Мэри озабоченно, и она поняла, что он совершенно искренне переживает. И вовсе не из-за того, что они так проштрафились по ее вине перед «Королевским Крестом»!

-Ты прости меня, ладно, Борь? Я и вправду ничего сейчас не могу тебе объяснить. Хотя бы потому, что уже нет на это времени. Но потом… потом постараюсь. И со мной все будет в порядке. Клянусь, что при виде Толларка на моей физиономии волей или неволей расплывется дурацкая нестираемая улыбка!

Она усмехнулась, понимая, что после разговора с Брэндоном она сейчас попросту идет на амбразуру. А учитывая то, что сказал Борис о настроении Ричмонда, особенно!

Когда они подъехали к фан-клубу «Королевского Креста», Мэри спохватилась, достала из сумочки расческу и попыталась хотя бы волосы привести в порядок. Ее не уложенная специально стрижка выглядела сейчас, наверное, весьма растрепанной. Господи, сидя рядом с Борисом, она даже в зеркало посмотреть не может, а ее пудреница где-то в сумочке провалилась невесть куда! Вот так собралась она на первую встречу с Ричмондом Толларком! Все наряд искала, мечтала выглядеть на «все сто»! И что? Идет туда, к нему, в таком виде, словно, перед ужином выскочила из дома в булочную за хлебом. Дальше просто некуда!.. Впрочем, если так уж все сегодня сложилось, то нечего и с ума сходить. Она же так уверена, что Ричмонду не будет никакого дела до ее внешности!.. Но ведь все не так уж плохо… все не так плохо…

Вот так успокаивая себя, Мэри вышла из машины и в сопровождении Бориса вошла в фан-клуб. Их никто не встречал. Видимо, здесь они уже не считались гостями. Вполне свои люди…

И вновь она оказалась на пороге гостиной, совершенно не в состоянии разглядеть лица сидящих. Проклятые окна за их спинами! Словно слепой котенок, она в нерешительности топталась чуть позади Бориса, абсолютно позабыв, что ее глаза все еще закрыты темными очками, за которыми она спряталась от странно пристального взгляда смотрителя парка.

Мэри все же, увидела, как с дивана поднялся и сделал несколько шагов к ним Брэндон. Он улыбнулся.

-Ну, вот Ричмонд, это и есть наши русские друзья – Мэри Бероева и Бэн Кузнецов. Это уж мы их так на наш лад называем! Просто Мэри и Бэн. Знакомьтесь!

Из кресла как-то медленно, нехотя выбрался высокий силуэт мужчины.

-Что ж… очень рад, Мэри и Бэн… Надеюсь, вам понравился наш город, наш клуб и теплое гостеприимство Брэндона? Добро пожаловать в Великобританию!

Мэри подала ему руку, совершенно ни жива, ни мертва. Все именно так, как она когда-то, лежа перед сном в своем деревянном домике под Москвой, представляла. Полуобморочное состояние, какой-то дикий восторг от самого свершившегося факта и… похоже, крушение всех ее надежд. Конечно, в ее мечтах надежды никуда не рушились, наоборот! Все получалось просто замечательно – Ричмонд Толларк таял от ее неземного обаяния, оказывался восхищен ее рисунками и глазами, сжимал ее в объятиях и «они жили долго и счастливо до скончания дней»! Но сейчас его долгожданное рукопожатие оказалось вялым, бессердечным и абсолютно не заинтересованным. Глаз его она не видела, как и собственно, лица. Он стоял перед ней, тот самый, живой и настоящий Ричмонд Толларк, и она не чувствовала ничего, кроме отчаянного желания зареветь. Или он так и не видел ее рисунков?? Он поздоровался, а теперь молчит… Но может быть, он лишь собирается с мыслями, что бы высказаться?..

Но Ричмонд Толларк молчал вовсе не потому, что ему нечего было сказать. Еще как было!.. Он видел рисунки. Он открыл папку с ними лишь сегодня, вспомнив, что пообещал это сделать – все эти дни ему было вовсе не до этого! Ричмонд вернулся из Африки, с гонок, где выступил спонсором, и где приходилось ради сына выглядеть серьезным, трезвым, спокойным и респектабельным, и окунулся в атмосферу Лондона с головой. Его проекты, его приятели, его рестораны и развлечения – Ричмонд не упустил ни одной возможности оторваться! Он бы и дальше торчал в пустыне, но гонки закончились, Кайл остался еще пообщаться с друзьями, и Ричмонд понял, что пора их оставить. Вернувшись в Лондон, он пропадал в студии, до отупения терзая ударную установку, выпивая бутылку за бутылкой пиво, наигрывая при этом на рояле, а потом захлопывал за собой двери, и мчался в ближайший знакомый кабак, где ждали хорошая выпивка, остановившееся время, и следом какой-нибудь отель и женщина, чьего лица он никогда потом и не вспомнит. Ее руки, сброшенные с его груди, ее губы, от которых он отвернется, ее запах, от которого он сбежит утром из душного номера… Он помнил о встрече, сто раз хотел позвонить Брэндону и отменить свой приезд, но… черт подери, Брэндон так просил за эту русскую!.. Ладно, раз обещал, надо съездить. Но сегодня утром…Папка с рисунками, она, будто, ударила ему по глазам, при том, что все это время он ни разу не заметил ее, валявшуюся на столике в гостиной. Ведь не лгать же Брэндону, что он посмотрел рисунки, а потом выказать свою полную неосведомленность! И Ричмонд развязал тесемки.

…Музыка шквалом обрушилась на него, и голос Эдди, знакомый Ричмонду столько долгих лет – он, точно, услышал его, прямо здесь, глядя на друга, на этот рисунок, на… как будто, вырванный из жизни и смелыми, яркими штрихами отпечатанный на бумаге момент… От неожиданности Ричард откинулся в кресле, и ему отчаянно захотелось выпить. Но он удержался, рисунок удержал его, не отпуская, заставляя слушать и слушать песню и верить в то, что прошлое, оплаканное и пропитое черными, низвергнутыми в пропасть отчаяния, отравленными горечью потери ночами, вернулось. Будто, пленку отмотали назад проклятые ангелы, а теперь смеются, змееныши, наблюдая, как рвется, мучительно медленно треща по швам его душа…

Ричмонд, словно, голыми, оставшимися без кожи пальцами взял рисунок и отложил его в сторону, глядя, как тот лег на стол, и медленно обратился к следующему. Теперь он глядел на Брэндона, который глядел на него. Глаза в глаза — тот же взгляд мягких серых глаз, серьезных, задумчивых, обращенных к нему в ожидании, и опять музыка из-под длинных невероятно пальцев друга, голос его удивительной гитары, которая для многих и многих, и, прежде всего, для тех, кому она служила верой и правдой, стала дороже любой из скрипок Страдивари, Гварнери или Амати! Как она пела!! И продолжает петь, только он, Ричмонд, будто, и не слышит ее уже столько лет…Толларк не помнил, как налил в рюмку виски, только вкус – крепкий, жгучий… Улыбка Джима мелькнула перед Ричмондом, как в толпе, и …Как же давно он не видел в зеркало этого парня!.. Как мучительно, безбожно давно! И, наверное, ему бы хотелось вновь найти там его, шально улыбавшегося, лохматого и встретившего новый день с радостью. Этот мальчишка, просто возмутительно привлекательный, он умел радоваться, умел жить на полную катушку, не заботясь о завтрашнем дне, он не знал устали, ломая о барабаны палочки и тиская девчонок, с удовольствием отдававшихся этому солнечному зайчику в рваных джинсах…И теперь он смотрел на Ричи, сиявшего с рисунка тем бронебойным обаянием, которое… истаяло теперь, как утренний туман. Осталась лишь усмешка и спрятанные за черными очками лазурные глаза…Это безумие! Это самое настоящее БЕЗУМИЕ!! Безумие смотреть на все это, безумие верить девчонке, которая и в глаза-то их никогда не видела!.. Ричмонд отшвырнул папку, рисунки полетели на пол, и он откинул голову на мягкую спинку кресла… Может быть, он боится? До холода по спине страшится увидеть другие рисунки? Что же там? Что он может увидеть и… что она могла еще нарисовать?? Ну, ладно, эти несколько портретов – срисовала с многочисленных фото! Хорошо срисовала, спору нет, хотя…Он не мог не признать странность… О, нет! Это еще мягко сказано – странность! В этих рисунках была какая-то пугающая реальность, некая завораживающая и хлещущая по нервам магия, и просто не верилось, что какая-то девчонка из далекой, такой далекой отсюда страны, могла нарисовать их жизнь так, будто… видела их, жила с ними!.. И он позволит ей и дальше испытывать его нервы, его чувства, позволит достать его?? А она рассчитывала именно на него?.. Нет, Брэндон говорил что-то о том, что девочка просто рисовала эти рисунки, они словно, рвались из нее, ее рук… Брэндон, как и всегда, все преувеличивает, романтизирует!.. Ричмонд медленно поднялся и наклонился к разлетевшимся листам…На него смотрело его собственное лицо. Черно-белый вариант Ричмонда Толларка, его Зазеркалье, его так и не ушедшие боль и отчаяние. И это лицо очень долгие годы видел лишь он один, скрывая его от других, но с годами этот Ричмонд с почерневшими в тени опущенных бровей глазами, все больше проступал из зеркала и выходил в мир. И Толларк видел – это становилось уже слишком заметно, его друзья стали смотреть на него с удивлением и грустью. Они так старались! Общались с ним, как ни в чем ни бывало, так, будто перед ними все тот же солнечный мальчик, тот же заводила-Ричи, и жизнь… сколько бы там ни осталось – она еще впереди и может улыбнуться… Вот только Зазеркальный Ричмонд в это больше не верил. Он перестал писать песни о любви, он пел о жизни, о том, как она жестока и сколько сил надо приложить, что бы выжить, о социальных проблемах. Песни были хороши, сильны, но в них теперь так мало оставалось света. Того удивительного сияния, исходившего когда-то от всех песен «Королевского Креста»…Ричмонд зажмурился, выдохнул и взял в руки следующий рисунок. Странный натюрморт!… Фрукты на столе, бокалы с недопитым вином, цветы… Пахнет апельсинами и печеньем, немного шоколадом и…духами… Тем ароматом, что исходит уже едва-едва, смешавшись с кожей, шелком…Где бы ни носило Ричмонда по свету, он мог бы поклясться сейчас, что никогда не видел этого стола, покрытого вязаной скатертью, этого дивана и парчовых занавесей за ним, но… так знакомо оказалось все это, что сладко защемило сердце, что где-то за опустившимися веками Ричмонд увидел, как розовеет туман за широкими окнами комнаты, и этот удивительный свет втекает в душноватый, сонный воздух, и ладонь его… она ощутила маленькую запрокинутую ладошку, такую нежную, что в томном сумраке прошедшей ночи ласкала его лицо, грудь…Господи Боже, откуда все это??? Ричмонд отбросил рисунок, точно, обжегшись об него, но немедленно увидел следующий – как будто, вышел из теплой комнаты в летний парк на самой заре наступающего дня. Парк, утонувший в тумане и безвременьи. Парк, где спали до рассвета статуи, укрытые в зелени кустов и высоченной, некошеной травы, где на холодном мраморном постаменте ждал одинокий мальчик со свирелью, и в воздухе, трепетном, дрожащем еле уловимо в ожидании возвращения Любви, тихо звучала мелодия. Песня о том, что Любовь возвращается всегда. Даже если ее не ждут…

Звонок телефона разбил тишину так же резко, как чашка разлетается о кафель в кухне. Ричмонд схватил трубку, чувствуя, что уж лучше поговорить. Поговорить с кем угодно! Прямо сейчас! Как воды после перца!!

-Алло, Ричмонд?? – голос Брэндона.

Не самый лучший вариант сейчас, но уж пусть Брэндон с какой-нибудь ерундой, чем плетью по сердцу…

-Да…

-Ты в порядке? Все хорошо?

-Да…

Секундная пауза. Брэндон откашлялся, и Ричмонд уже знал, что услышит.

-Ричи… Я насчет сегодня… Ты ведь не подведешь? Приедешь?

Господи, сегодня!.. А он уже почти забыл. И ехать, видеть ее, разговаривать с ней… Да, он пообещал, но не всегда обещания можно исполнить со всей радостью и рвением! Вот если бы он в аварию попал? Они бы и тогда сокрушались о невыполнении им обещания??..

-Ричи? – Брэндон боялся настаивать, боялся услышать отказ, боялся разочаровать эту девчонку – это было явно слышно в его голосе.

-Как же ты боишься огорчить свою пассию! – зло усмехнулся Ричмонд, даже не пытаясь скрывать своего настроения.

-Боюсь, Ричи. Хотя, конечно же, никто не умрет, если ты не приедешь… Но стоит ли так вести себя? Стоит ли делать ей больно просто из-за плохого твоего настроения?.. Тебе так не понравились ее рисунки?

-Не понравились??!! – Ричмонд не удержался. – Ты боишься сделать ей больно, но тебе в голову не приходило, как эта ее мазня врезала мне прямо по сердцу?! Ты же видел их, ты не мог не понять, не мог не знать…

-Я знал. Прости… Я, правда, не все понял…

-Интересно знать, что поняла она!!! И откуда, черт подери??? – кричал Ричмонд, пытаясь выхватить сигарету из пачки.

Зубами вытянул ее, отшвырнул пачку куда-то в угол комнаты, нашарил зажигалку в кармане джинсов и прикурил, наконец.

-Так может быть, тебе, тем более, стоит приехать и увидеть ее, а? За одно, поинтересовался бы, откуда?

-И убить ее заодно!..

-За что? Неужели память о Мэри Ли так жестока с тобой?! Прошло столько времени, за которое боль обычно уступает место хорошим, светлым воспоминаниям и…

-Да пошел ты!.. Прости… Со мной вечно все не так, как с другими. Уже Кайл вырос, а я все вижу его на руках у полицейских, которые принесли его и сказали…

Голос Ричмонда предательски захрипел, горло сдавило, и он зажмурился – так больно стало его глазам, которым уже никогда не увидеть ее личико…

-Ричмонд… Ричмонд, послушай!.. Если и вправду все так плохо, не будет и впрямь ничего смертельного в том, если ты откажешься приехать сегодня или когда-либо вообще. Мэри переживет…

-Мэри?.. Ее зовут Мэри? – сдавленно спросил Ричмонд.

-Да, и я уже говорил тебе об этом. Конечно, по-русски это звучит иначе…

-Да неважно…

-Понимаешь, Мэри… она… Ты же понимаешь, что значит хотеть чего-то больше всего на свете! Ты… возможно, из всех нас, именно ты знал это лучше всех. Даже лучше Эдди. Тот всегда был уверен в том, чего хочет, и еще больше уверен в том, что добьется своего. А ты…Что бы себе ни думали о тебе твои поклонники, твои бабы, твои коллеги и даже те, кто не очень-то тебя любил, тебе далеко не всегда все давалось так уж легко, и…

-Уж поверь, дорогой, о себе я знаю все! – заметил Ричмонд, подойдя к окну и глядя на шумевший внизу Лондон.

-Не сомневаюсь! Но я о том, что ты вполне можешь понять, почему я звал тебя познакомиться с Мэри, почему так хотел помочь ей. Так неужели так уж трудно просто прийти и поговорить с ней, дать ей возможность увидеть тебя и…

-… и убедиться в том, в какую сволочь превратился ее кумир?! – рассмеялся Ричмонд, и веселья в его голосе было не больше, чем в сером силуэте Тауэра на горизонте. – Ты не боишься, что она не только разочаруется во мне, в своей мечте, но и вовсе отправится с Мортимер-стрит в ближайший госпиталь с инфарктом?

-У меня ощущение, Ричмонд, что эта девочка готова и такому повороту событий. А еще я думаю, что тебе, все же, достанет терпения и вежливости не обрушить на нее все свои грубость и несносность, чем бы они ни были вызваны!

-Блажен, кто верует…

-Так ты приедешь, или мне позвонить ей и все отменить?

-Не знаю…Ладно.

-Что «ладно»?

-Я приеду.

-Уверен, что ты уже успел принять на грудь, так что, может быть, Джим заедет за тобой? А?

-Это что бы я не смылся в последний момент? – усмехнулся Ричмонд и налил себе еще виски.

-Может, и так! – рассмеялся Брэндан, у которого явно отлегло от сердца.

-Пусть заедет. Хорошо.

-Тогда до встречи!..

Но когда Джим Дуглас приехал к Ричмонду и вошел в открытую дверь квартиры, запах виски и выкуренных сигарет заставил его насторожиться.

-Ричмонд?.. Ричи, это Джим! Я приехал за тобой! – крикнул он по пути в гостиную.

Ричмонд сидел в кресле перед разбросанными по полу листами с акварелями Мэри Бероевой, и Джиму стало явно не по себе, глядя на опущенную в руки голову друга.

-Ричи? Ты в порядке?

Джим остановился прямо перед Ричмондом и присел на корточки, осторожно отодвинув рисунок, лежавший перед креслом. Прямо с рисунка, в лицо, в самую глубину содрогнувшегося нутра рвался огромный, безжалостный грузовик… Джим перевел взгляд на рисунок рядом, и сразу стало легче – на него смотрели ясные, прозрачные глаза совершенно очаровательного младенца. И столько было в них света, столько… надежды и счастья, сколько трудно ожидать от такого крохи, но все это грело душу, явно и бесспорно существуя и выливаясь, напаивая, успокаивая и вызывая теплые слезы умиления, непрошенной радости…

-Это ты… — голос Ричмонда едва прошелестел. – Зря приехал… Прости.

Ричмонд поднял лицо, и, не будь Джим на корточках, отшатнулся бы от ударивших ему в лицо паров виски и вида опухших от слез глаз друга.

-Если ты умоешься холодной водой и выпьешь кофе, все будет не так плохо, поверь…Тебе надо проветриться и… — Джим кивнул на рисунки, — поставить точку на загадке всего этого. Думаю, именно это тебе сейчас необходимо.

Он тронул Ричмонда за плечо.

-Вставай и топай в ванную. А я приберу здесь немного.

-Но я не собираюсь никуда ехать.

-Мы поедем, Ричмонд. Ты обещал, мы все обещали, а ответственность за данное слово еще никто не отменял… Подумай о том, что эта Мэри Бероева ни в чем не виновата перед тобой. Она рисовала, сидя в своей далекой России, понятия не имея, что все это значит. Она сама ничего не понимает, и отложи она эти загадочные рисунки, оставив лишь наши портреты, изображения Эдди на сцене, ты спокойно познакомился бы с ней и забыл обо всем. Или не забыл… Но рисунки есть, ты их увидел, и значит, так должно было случиться. И в этом есть что-то…какая-то предопределенность, что ли. Так разберись! Помоги разобраться ей! Посмотри на нее, в конце концов, и дай ей возможность полюбоваться на тебя! – Джим улыбнулся. – И она уедет. Она попросту потом уедет так далеко, где доставать тебя у нее возможности уж точно не будет. Ну, если тебе так этого захочется! Или нет…

-Не забывай, Джим, клоуном в нашей группе всегда был я! – усмехнулся Ричмонд. – Не отбирай у меня моего амплуа!.. А почему ты решил, что мне не захочется потерять Мэри Бероеву из виду?

Ричмонд поднялся из кресла, и хотел уже было отправиться в ванную, но обернулся, быстро наклонился над разбросанными акварелями и выдернул одну. С окном в ночной сад.

-Быть может, у нее тоже под окнами есть куст сирени? – Джим рассматривал рисунок через плечо Ричмонда.

-Вряд ли в России на окнах чисто английские рамы…Так ты не ответил!

-Почему не захочешь расставания с Мэри?

-Именно, Джим! И хватит паясничать!.. Она так хороша? Ей же делали операции после ожогов.

-Она – прелесть, Ричмонд. Не шикарная красотка, каких ты любишь – с ногами от ушей и фигурами моделей, нет! Но она очень мила! Знаешь, вот видишь ее и удивляешься, почему ее раньше рядом не было… Тебе стоит ее увидеть хотя бы, поэтому. Да, да!.. А теперь шлепай, умойся!