…Как она оказалась здесь, на этой скамье, она не помнила. Голова кружилась, тошнота то и дело подступала к горлу, и она все шла и шла, пока, видимо, не нашла такси, привезшее ее, находившуюся в каком-то полусне, к этому парку. Отрывочно она помнила только, как прошла мимо будки смотрителя, снова сидевшего рядом на лавочке со своей собакой, и снова же проводившего ее взглядом, как шла по аллеям и дошла, наконец, до давно замершего фонтана с мальчиком из белого мрамора. Опустившись на скамью, Мэри закрыла глаза и наконец-то почувствовала облегчение – ее перестало тошнить, свежий воздух прогнал головокружение, и ей стало намного легче дышать. Не открывая глаз, сидела она, слушая, как поднимается ветер, как шумит он в ветвях старых деревьев и… уснула.
……В тот день они повздорили. Несильно и даже не слишком всерьез. Просто накануне вечером Ричи не позвонил сообщить, что задержится, пришел утром навеселе и распсиховался на ее обиженный вид. Ли же молча собрала Кайла на прогулку, не обращая внимания на собиравшиеся тучи. С ребенком надо гулять! Да и будет ли дождь, еще не известно наверняка. Ричи раскричался о том, что это она из упрямства, из дурацкого желания вот так наказать его, тащит малыша под явно готовую начаться грозу. И все это на глазах полусонного Эдди, привезшего Ричи домой и хлебавшего на кухне кофе…
Она прикатила коляску в парк, поставила на «тормоз» около старого фонтана с мраморным мальчиком и вынула Кайла, осторожно поставив на ножки. Он уже хорошо ходил. Даже слишком хорошо! Так и норовил убежать. Глянет на нее совершенно отцовскими глазами, яркими, как небо в горах, улыбнется и…как рванет!
Сейчас он был занят новой игрушкой – ярким красным грузовичком-самосвалом, купленным Ричи накануне. Кайл просто не выпускал его из рук, даже спать улегся с ним. Усевшись на корточки, он возюкал машинкой по мелким камешкам, оставшимся от когда-то усыпанной гравием дорожки, и Ли решила, что может пару минут посидеть спокойно… Да, все-таки, гроза начнется! В ветвях гулял ветер, высокая июльская трава стелилась под его порывами, небо посерело, но было совсем не страшно. Чуть-чуть не по себе, но это было приятно. Ли глубоко вздохнула несколько раз и с удовольствием почувствовала в воздухе удивительную сладость, точно духами какими-то или цветами напахнуло. Сердце вдруг защемило, даже больно стало, но и это Ли не испугало. Она взглянула на изумрудную зелень густых деревьев, приобретшую странный и очень красивый серебристый оттенок под этими тучами и на мгновение, даже вздохнуть не успеть, ей показалось – она видит, как меж деревьев мелькнули крылья птицы. Сверкнули лазурью и исчезли. Улетела птица…
Надо возвращаться. Кайл хорошо одет, на нем плотный, непромокаемый комбинезончик с большим капюшоном и ботиночки, но попадать под грозу, все же, не стоит. Ли решительно встала.
-Кайл, малыш, иди ко мне! Мы поедем домой.
Мальчик поднял голову, она увидела ясную голубизну его глаз и улыбнулась.
-Иди сюда! Скоро будет сильный дождь! Ты же не хочешь, чтобы мы промокли?
Кайл покрутил головой.
-Нет!
-Тогда забирай свою машинку, и мы поедем. Да?
Кайл кивнул и подошел к ней. Она подняла его на руки, прижала к себе.
-Я так тебя люблю! – вырвалось вдруг у нее.
И маленький Кайл прижался губками к ее щеке. Она едва не разревелась! Хотя, он уже давно взял эту манеру целовать ее. Молча и с таким чувством, какое трудно было ожидать от такого малыша.
Быстрым шагом, едва ли не бегом, Ли миновала аллеи парка, прошла мимо будки смотрителя. Тот стоял в дверях. Вдалеке глухо раскатился гром, закапали первые капли и Ли поспешно, чуть притормозив, вынула из кармана коляски свернутый плотным маленьким свертком дождевик. Торопясь и путаясь в клеенке дождевика, Ли кое-как напялила его, одной рукой неуклюжими рывками выправила волосы из-под воротника и, забыв пока про капюшон, побежала дальше. Она не слышала, как брякнуло что-то позади нее, ударившись о камешки дорожки. Ли уже скрылась за воротами парка, когда смотритель, молодой еще человек лет тридцати, подошел к тому месту, где Ли доставала дождевик. Он был калекой без руки, но на зрение никогда не жаловался. Он заметил, как что-то блеснуло, падая на дорожку, и не ошибся. Когда он выпрямился, на ладони его здоровой руки лежал потерянный Ли медальон.
Ли и Кайлу оставалось до дома совсем недалеко – только перейти дорогу на перекрестке, миновать маленькое кафе и все – вот он, напротив кафе их дом. Ли подошла к переходу, ясно обозначенному недавно перекрашенной «зеброй» на сером асфальте и глянула на светофор. Для пешеходов горел «красный» и она отдышалась немного. Хоть и мало машин носилось по дорогам их почти пригородного квартала, но рисковать не стоит. Кто-то перебегал, торопясь спастись от надвигавшейся грозы, но Ли упорно ждала «зеленого». Все-таки, с ней ребенок! Наконец, тот загорелся, Ли спустила коляску с тротуара на проезжую часть и пошла вперед. С ее стороны переходила она одна, и только навстречу ей двинулось несколько человек.
Это были доли секунды – надвигающийся, перекрывший все остальные звуки, страшный грохот заставил ее оглянуться и она увидела огромный грузовик — самосвал, несшийся прямо на красный свет, на нее, на ее ребенка… И тогда, уже зная наверняка, что не успеть ей отскочить, миновать громадных колес и чудовищного бампера с этой проклятой коляской и ее перекладиной, вечно путавшейся в ногах, Ли изо всех сил толкнула ее вперед и последним, что увидели ее глаза за мгновение до конца, был синий капюшончик на голове Кайла, отдаляющийся от нее к противоположному тротуару…
Она не помнила боли, потому, что ее тело не успело ее испытать, а мозг воспринять. Она лишь поняла, что Кайл в безопасности. Почувствовала, что малыш ее жив и здоров. Но вот после начался настоящий ад. Все страдания Ричмонда, слезы нигде не находившего маму ребенка – все свалилось на нее разом и жгло, терзало ее душу каленым железом.
А сначала… Люди, в ужасе отпрянувшие назад, к тротуару, и поймавшие подкатившуюся коляску с плачущим, ничего не понимающим ребенком… Полиция, ее мигалки под проливными струями обрушившегося грозового ливня и вибрирующие сирены, а за ними – проблесковые маячки «кареты скорой помощи» и ее воющая сирена, которая, впрочем, тут же стихла – срочно спасать было некого… Ее малыш, зареванный и напуганный в полицейском отделении и молоденькая женщина – полисмен, которая, видимо, будучи сама мамой, быстро нашла пришитую к воротничку комбинезона Кайла бирочку с именем и адресом ребенка… Снова мигалка полицейской машины, уже около ее дома, Ричмонд, разбуженный стуком в дверь, вышедший на крыльцо, и его взгляд, сразу выхвативший личико сына. Он сгреб его в охапку и стоял так с ним на руках, закрыв глаза и задрожав всем телом. Двое полицейских молчали в нерешительности – как сказать этому парню, что жены его больше нет, что отлетела она после жуткого удара к тротуару подобно сломанной тряпичной кукле и глаза ее невидяще обратились к изливавшемуся ливнем небу? Как?! Можно много лет проработать в полиции и так и не научиться приносить людям такие страшные вести.
-Где она? – хрипло спросил Ричмонд, и кроме его глаз полицейские не видели ничего. – Что… с ней…случилось?
Мертвые, едва ли не остекленевшие глаза.
Сбиваясь, стараясь сохранять спокойный тон, полицейские рассказали о грузовике и обо всем, что уже сами смогли выяснить. А еще попросили данные Ли для протокола. Ведь им стало известно лишь имя малыша, у мамы с собой документов никаких не оказалось.
Ричмонд молча пропустил их в дом и, так и не спуская Кайла с рук, подал им документы Ли. Понимая всю тяжесть ситуации, полицейские быстро переписали данные Ли и собирались уйти, как Ричмонд остановил их.
-Его еще не нашли?
-Кого?.. Ах да, вы имеете в виду шофера? Нашли. Он совершенно пьян. Разбираться начнем завтра с утра.
Все та же молоденькая женщина – полисмен погладила Кайла по головке и грустно улыбаясь, произнесла:
-Мы покормили его. У нас в участке есть для таких случаев детская еда… Нам очень жаль, поверьте! Такой очаровательный малыш… Простите меня, но вам есть, кому помочь с мальчиком? В создавшейся ситуации…
-Я справлюсь, — немного резко ответил Ричмонд.
Обижаться на него никому и в голову не пришло. Полицейские распрощались и ушли, оставив отца и сына одних…
Эдди примчался сразу, как только узнал. Он жил теперь с Меган, часто приходил в гости. На нем лица не было, когда он появился в дверях… Может быть, именно с этой минуты ад и начался. Казалось, Ричмонд держался хорошо. Он с виду спокойно возился с малышом, кормил его – благо, научился этому у Ли, что бы не чувствовать себя отцом лишь по названию – что-то говорил ему. Эдди же сидел, совершенно обалдевший в ожидании, когда прибудут Брэндон и Джим. И лишь когда Ричи уложил уставшего мальчика, когда вышел к друзьям и поздоровался с ними, одна лишь его фраза в момент вогнала их в такой шок, что даже случившееся сегодня отошло на второй план.
-…Здорово, что вы пришли! Вот только угостить мне вас, похоже, нечем. А Ли вот ушла… Может, догадается прихватить на обратном пути что-нибудь к чаю…
Друзья в ужасе переглянулись, ибо никто из них не представлял даже, что теперь делать с Ричмондом, что делать вообще. Лучше бы он рыдал, катался в истерике – да что угодно! – только не это его призрачное спокойствие и уверенность, что Ли вот-вот придет.
Пережитая боль не хотела вырываться из него, словно предохранительный клапан заело, и он никак не хотел срабатывать. Она, эта страшная боль, засела в нем гниющей занозой, воспаляя, выворачивая мозг наизнанку. Даже оплеуха отчаявшегося все это принимать, Эдди, у которого из головы не выходила та дурацкая ссора, которая оказалась последним, что произошло между Ричмондом и Ли, не сыграла никакой роли. Никто не понял, почему он сделал это. Знать мог только Ричмонд, который лишь потер ушибленную щеку и глянул на Эдди, застывшего в ожидании реакции, которой так и не последовало.
… Ее же боль взвилась до небес. Нестерпимая, какой на земле и не узнаешь, ибо пока живо тело, оно берет на себя ее почти всю. Но когда душа свободна и ей некуда деваться от того, что она видит и чувствует, с ее страданиями не сравнится ничто… И Ли видела, как душа Ричи погрузилась во мрак такого отчаяния, такого горя, что рвалось оно, силясь вылиться из его глаз черным потоком, лишь бы остались они самыми чистыми, самыми прозрачными, какие Ли могла знать…
…Что боль? Ничто!.. Что смерть? Наверное, тоже ничто… Неуемное, беспредельное желание снова обнять его, снова увидеть улыбку на его лице, увидеть, как наполнится чистой лазурью его взгляд – вот, что сильнее всего на свете! И она превратилась в одно сплошное, непобедимое желание вернуться. Молитвы? Пустое! Люди, как дети, выдумывающие себе считалки для игр, не понимают простой вещи – их слышно и так. Каждое желание, каждый всплеск эмоций, горе или счастье – все доходит сразу. Просто люди любят играть, будучи даже взрослыми. И Ли знала – она вернется. Любви слишком не бывает, но ее любовь должна выдержать и прорваться. Должна… Ради этих потухших глаз, ставших еще огромнее, глядевших на опускавшийся в землю гроб и потерявших то, что заставляло их светиться……
Мэри проснулась в слезах. Ричмонд!.. Боже, Ричмонд!.. Как же он любил ее!.. Шелуха оставшихся позади, совсем теперь чужих лет слетела окончательно. Мэри встала со скамьи и огляделась, утирая глаза. Солнце заливало золотящиеся тополя, поднимаясь к полудню. Утро октябрьского дня, который к вечеру окунется в сиреневые, звенящие колокольчиками вечной Любви сумерки над большим, самым любимым городом на свете, над его стертыми до блеска мостовыми, его окнами, которые отразят садящееся солнце огненными бликами… Она вернулась. Вернулась, наконец!.. Мэри шла мимо статуй, полускрытых высокой травой, касаясь ее кончиками пальцев, и казалось ей, что слышатся рядом шаги и теплая ладонь вот-вот возьмет ее руку, что около старенькой эстрады снова будет петь отставной солдат, аккомпанируя себе на потрепанном банджо, о Любви, которая возвращается всегда, что бы ни случилось…
Вот и площадка с аттракционами, вдалеке ворота и будка смотрителя. Мэри медленно приближалась к ней, видя, как пожилой смотритель вышел на улицу и гладит единственной рукой свою собаку. Он поднял на нее глаза и выпрямился. И она подошла к нему, точно, чувствуя, что он хочет ей что-то сказать…
…Ричмонду не пришлось искать или вспоминать дорогу сюда, хотя много, слишком много лет он не появлялся в этом квартале. Ровно с того дня, как похоронил Ли и сразу же переехал в другую квартиру. За все эти долгие годы ему ни разу не довелось даже просто случайно, проездом попасть в эти края. Тем не менее, он и не притормозил нигде, чтобы оглядеться и вспомнить, где что находится. То ли память оказалась на диво хорошей, то ли вело его что-то.
-Заедем сюда на минуту…- пробормотал Ричмонд и остановил машину возле дома с белой дверью, что напротив кафе.
-Папа, но время… — возразил, было Кайл, боясь еще и того, что его отцу может не понравится их визит сюда с Мэри, случившийся, получается, тайком от него.
-На минуту! – твердо повторил Ричмонд и вышел из машины.
И Кайл не посмел больше возражать, ибо сейчас Ричмонд стоял не посреди улочки, на которой он давно не был, но натурально посреди своего прошлого, которое, он, как елочную игрушку после Рождества, завернул в вату и упрятал подальше.
Ричмонд обернулся к сыну и медленно поднялся на ступени крыльца. Кайл – за ним.
-Я думаю… Мне почему-то, кажется, что ты знаешь, где мы сейчас, — произнес Ричмонд, глядя в глаза Кайла. – Мало того, вы ведь были здесь с Мэри, так? И что? Вы говорили с кем-нибудь?
-С четой Бейтс, — ответил Кайл, вздохнув.
-Бейтс… — пробормотал Ричмонд. – Да, так их звали… И что же они?
-Много чего, папа… Они нам многое рассказали… Вы нравились им очень! И мама…
-Еще бы! Твоя мама не могла не нравиться… А Мэри?
-Что ты хочешь знать? Сказала ли она им, что она и есть Мэри Ли Палмер? Та девочка, которую нежно и преданно любил лохматый парнишка?
-Что?? – охрипнув, воскликнул Ричмонд. – Она…она не могла такого сказать!
-Нет, конечно! – горько бросил Кайл. – Она почти ничего и не говорила. Так, какие-то вопросы задала, которые должны были для нее что-то прояснить. Но, кажется, не столько прояснили, сколько душу ей всю вывернули! Она так плакала, слушая эту старушку Бейтс, которая тут просто соловьем заливалась, папа! У нее без конца кружилась голова, а старушка возьми, да и брякни о том, как Мэри похожа на маму…Зачем мы приехали сюда, папа? Ты хочешь их увидеть? Хочешь спросить еще о чем-то?
-Я хочу…Я слишком давно не был здесь, Кайл! Я бежал отсюда, сломя голову, словно, мог убежать от боли, не видя больше эту улицу, этот дом, эту квартиру, мебель в ней, красный диван, на котором Ли в первый раз ночевала у нас, кухню, где она кормила нас с Эдди, окно спальни с сиренью за ним…Глупец! На моих руках остался ты – самое сильное напоминание о ее любви, о нашем счастье!.. И теперь я, наверное, хочу покончить с этими страхами, Кайл. Если хочешь взять в руки что-то новое, надо отбросить старое. Надо освободить руки, Кайл.
-Только Мэри… она – не новое, а твоя любовь к маме – не старое, отец! И все это тебе необходимо, как воздух! Но со страхами надо покончить и быстрее ехать искать Мэри!
Остановив «Феррари» около ворот парка, Ричмонд выдохнул и откинулся на спинку сидения.
-Где мы? – спросил Кайл.
-Это место очень любила твоя мать. Помнишь фотографию в альбоме? Она сделана в этом парке много лет назад, незадолго до твоего появления на свет… Если Мэри – это Ли, то она может быть только здесь.
-Тогда пойдем?
-Погоди… Мне что-то не по себе.
-Ты все так же боишься убедиться, что мама вернулась?
-Да… Вероятно, это будет последним доказательством. Хотя, их уже и так было предостаточно! Она говорила об этом парке, говорила, словно, в бреду и словами, голосом Ли. Абсолютно!.. И мне все еще трудно в это поверить.
-Но что, если ее уже здесь нет? Что, если она уже уехала отсюда и собирается в свою Москву?!
Терпение оставило Кайла.
-Но тогда Бэн позвонил бы нам, и без него она не улетит… Ладно, пойдем. Успокойся, Кайл!.. – Ричмонд с шумом выдохнул. — И я не знаю, чего я боюсь больше – последнего доказательства возвращения Ли или того, что мы не найдем ее здесь…
Они вышли из машины и прошли в ворота.
-Здравствуйте, мисс! – поздоровался с Мэри смотритель. – Я знал, что вы придете еще, что подойдете ко мне.
-Почему? Мы ведь не знакомы.
-Ошибаетесь! Я знаю вас уже очень, очень давно. И вы нисколько не изменились.
Оторопев, Мэри во все глаза глядела на этого пожилого человека, чьи слова могли бы показаться полным бредом, если бы не его взгляд. Он смотрел на нее пристально, и очень светло улыбаясь ясными, чистыми глазами, не поверить которым было просто невозможно. Взгляд этого человека не таил ничего – он прояснял и утешал…
-Вы… вы тоже думаете, что это возможно?! – пробормотала Мэри, слишком поздно сообразив, что ее вопрос более, чем странен.
-Я не думаю, я знаю. И вы знаете, милая леди. Но если вам мало этого, я могу помочь.
-Чем это?! – еще больше поразилась Мэри.
Хотя, удивление ее было больше на словах, чем на самом деле. Смотритель был прав – она знала. Но теперь ей было просто необходимо выяснить, о чем он ей намекнул.
-У меня осталась одна вещь, которую вы должны узнать. Не можете не узнать! Вы потеряли ее в тот день… в тот последний день, после которого появились только недавно. Я сразу узнал вас, хоть и прическа теперь не та, и грустная вы стали очень. Даже парк вам не помог, хотя помогал всегда. Это было ваше место! Ваше и ваших друзей… Мне бы очень хотелось, чтобы все вернулось, что бы вы снова улыбались и ваши близкие снова были с вами… Один из них и теперь часто появляется здесь.
-Ричмонд?
Смотритель, точно, и не услышал ее вопроса.
-… Только он приходит через другие ворота.
-Другие ворота?
-Да. За этими присматриваю я. А те… Те далеко, и не каждому дано до них добраться. Но они есть…
Ричмонд и Кайл увидели Мэри сразу, как прошли в парк. Она стояла около будки смотрителя и разговаривала с ним. Рядом сидела черно-белая собака. Она повернула голову в их сторону, посмотрела и, улегшись, спокойно положила свою умную морду на лапы.
-Мэри! – немедленно крикнул Ричмонд, осекся от своего крика и тревоги, остановился, глядя на нее во все глаза, и тихо, но со всем сердцем позвал. – Ли!
Она обернулась, увидела их, и слезы покатились по ее щекам.
И тогда Кайл, совершенно изнервничавшийся, тоже со слезами на глазах от того, что накатило на него вдруг что-то, стоило ему лишь переступить порог этого парка, тоже позвал:
-Мама!
Мэри разрыдалась, словно, выйдя из какого-то оцепенения, охватившего ее после слов смотрителя. А он погладил ее по плечу и ласково произнес:
-Поплачьте немного – на душе легче станет. Она проделала слишком долгий путь!.. И возьмите вот это, он ваш.
И Ричмонд увидел, подходя, как смотритель протянул что-то Мэри на открытой ладони.
Она узнала его сразу. Действительно, не могла не узнать – большой серебряный медальон Ричи, который он сам долгое время носил, не снимая, и который повесил ей на шею в тот день, когда узнал о ее беременности, со словами:
-Носи его всегда, как талисман. И пусть он хранит тебя и нашего ребенка!..
Слезы мешали ей даже руку протянуть, а Ричмонд и Кайл застыли в двух шагах от нее, наблюдая за происходящим. Кайл тер глаза, не в силах остановить слезы, а Ричмонд, узнав свой медальон, обратился в слух.
-Вы помните, что там внутри? – спросил смотритель.
-Да… да, помню, — всхлипывая, пролепетала Мэри. – Там фотографии. Ричмонда и… и Эдди.
Смотритель щелкнул замочком, открыл крышку и протянул Мэри. Она взяла медальон в свои руки и, попав в солнечные лучи, тот засиял, осветив ее ладони серебром. Ричмонд медленно подошел и через плечо Мэри посмотрел. Вставленные в обе половинки, там и вправду находились две пожелтевшие фотографии – его и Эдди. Даже он об этом не знал. Когда он сам носил его, в нем была прядь маминых волос. С его разрешения Ли вынула ее и отдала ему, а вот что она туда вставила, так и не призналась. Господи, так и боялась его девочка показаться смешной и нелепой!.. Он перерыл все, когда ее не стало, но так и не смог найти медальон, который Ли тоже никогда не снимала. И он решил, что тот слетел с нее во время… когда она погибла. Оказывается, Ли потеряла его здесь, и теперь он нашелся. Нашелся, как и она сама. А вернее, все это время, все эти годы он пролежал здесь, в будке смотрителя, ожидая своего часа. Часа ее возвращения.
А смотритель еще раз погладил Мэри по плечу и ушел в свою будку, пробормотав:
-Круг замкнулся… Да, да, наконец-то, круг замкнулся…
Мэри подняла голову и увидела Кайла. Он плакал, ухватив ее за рукав, а потом вдруг порывисто обнял ее.
-Кайл! – прошептала она, не в силах вместить в свой разум, что это он, ее маленький сын. Она ведь на несколько месяцев младше его!.. Но… но чувствовала она, поняла сразу, как только увидела – это родная душа. Взрослый мальчик, которого хочется приласкать так, как это умеет только мать… И Мэри тоже обняла его. Она гладила его волосы, так похожие на ее, а он все плакал и плакал… Когда же Кайл смог оторваться от нее, когда дошло до него, что рядом стоит отец, он отошел в сторону и, достав платок, постарался все-таки, привести себя в порядок. А попросту он боялся даже посмотреть на отца, подозревая, что с тем сейчас происходит.
Ричмонд молчал. А она глядела на него своими прозрачными, вновь светящимися глазами и он читал в них только что испытанное счастье, перемешанное с легкой, еле уловимой тревогой. Что ж, ему не на кого пенять по этому поводу, кроме себя самого!.. Он поднял руку и погладил ее по волосам, нагретым солнцем. Точно так же, как давеча в доме Эдди.
-Пойдем! – сказал он. – Мне… надо поговорить с тобой.
И положив руку ей на плечо, он повел ее к машине. Озадаченный таким его поведением, следом поплелся Кайл.
-Твоя машина двухместная… — пробормотал он за воротами парка. — Я лучше поеду на такси. К себе… Потом заеду, попозже. Ты дома будешь?
-Кайл! – воскликнула Мэри, точно с его уходом все, что только что произошло, вся радость и все надежды, все случившееся Чудо истает, как тот розовый предрассветный туман.
-Я никуда не денусь, — ответил он, касаясь ее протянутой к нему руки. – Ни за что! Я слишком долго был без тебя. И он тоже… Папа?
-Да, мы будем дома, — произнес Ричмонд, проклиная свою, однажды покореженную горем натуру, и крепко сжал ладонь Мэри. – Пойдем, Ли!
Она глянула на него после того, КАК он назвал ее, и опустила взгляд. Неотличимо от того, как делала это раньше, так давно…
Крепко держа ее за руку, словно она могла убежать, Ричмонд провел Мэри в квартиру и прямиком – на кухню. Усадил на табурет. Она подняла на него взгляд и столько было в нем ожидания, надежды и даже какой-то мольбы, что он едва не задохнулся – так ему захотелось немедленно сгрести ее в охапку, утащить в спальню и прижаться к ней, отдать ей всего себя и так, чтобы навсегда, чтобы до… Нет! Смерть уже была однажды. Хватит! Тогда, чтобы до того момента, когда им обоим, вместе пора будет уйти туда, откуда они пришли, что бы начать и пройти этот путь, найти друг друга и свою Любовь. А для чего еще приходят на эту землю?!.. И все же, сначала он должен спросить. Сама она, похоже, долго еще не решится. Как всегда!
Он взял в руки ее тест на беременность, который бросил на холодильник после разговора с Кайлом и положил перед ней на стол.
-Это твое, Ли? Кайл нашел его здесь, на подоконнике сегодня утром.
Она посмотрела на тест, слегка подняла брови, точно соображая, что Ричмонд может ей сказать, взяла его в руки… Неужели она сама еще не знает?! Так оно, видно, и было – Мэри разглядела результат, смешные две полосочки в окошке и улыбнулась.
-Я так и думала… — пробормотала она. – Да, это мое, Ричмонд. И это… это твой ребенок.
-Это наш ребенок! – с ударением произнес он. – И ты… ты будешь рожать?
Она не успела отрыть рот, как он ответил за нее:
-Что я спрашиваю?! Ты будешь рожать!
-Я сделала бы это в любом случае, — тихо произнесла она. — И ты это знаешь. Точно так же, как знал это и тогда, когда я сообщила тебе о Кайле… Ричмонд, мы еще очень долго… если ты решишь быть вместе со мной, будем оглядываться на воспоминания о тех днях. Я вижу, они волнуют твое сердце до сих пор, но Ричмонд… — Мэри схватила его руку в свои ладошки, и пальчики ее, дрожа, нежно гладили его кожу, а глаза наполнились слезами, — Ричи, родной мой! Мой дорогой…
Она поцеловала его ладонь и прижалась к ней щекой.
-Я знаю… Веришь ты мне или нет, но я чувствую, какой невыносимой боли стоили тебе эти воспоминания, но… но ведь, — она зажмурила глаза, и слезинка из них капнула ему на руку, — но ведь я здесь, Ричи. Я здесь! Я с тобой, и та боль ушла навсегда, она кончилась. Кончилась, Ричмонд! Никто и никогда не объяснит нам, как такое могло случится… Может быть, чудеса на свете все-таки бывают…
Она не открывала глаз, изо всей силы нежности своей, чувства своего к нему так и прижимаясь к коже его теплой руки, к биению крови в ней. Той, что проросла в ней самой навсегда вместе с голосом его, светом его глаз. А Ричмонд замер, глядя в ее заплаканное личико, слушая ее голос ровно так же, как двадцать с лишним лет назад в крохотной кухоньке с окнами в сирень.
— Не может, — почти шептала Мэри, — просто не может быть так, чтобы эти улицы, этот город были просто землей с домами, реками, мостами, площадями. Пустыми и бессмысленными, как декорации после спектакля.
Мэри подняла голову и еще крепче сжала руками его ладонь, словно, черпая из нее поддержку для того, что хотела еще сказать.
— Не может быть, Ричард, чтобы люди с их душами, их сердцами, ищущими Любви, ходили по ним просто так, делая свои дела, бегая по магазинам, ложась в свои кровати вечером и вставая с них утром под звон будильника. – Голосок ее зазвенел. — Должно быть что-то, что наполнит смыслом эту их жизнь! А если не смыслом – его они несут в себе, даже если об этом и не подозревают — то светом и красками. И одно из этих Чудес, ты знаешь об этом, случилось много лет назад, когда чувственный, милый парень, с сердцем, которое не умещалось в его груди так же, как не могли лежать спокойно его руки, нашел странный парк. Удивительное место, напитанное Любовью настолько, что в нем появилась своя Душа… В дурацких ужастиках часто твердят о домах, раздутых ненавистью и становящихся монстрами и люди верят в это. Так почему бы не поверить в то, что есть места на этой земле, где Любовь концентрируется с такой силой, так ярко, что они начинают ее отдавать, наполняя чистые, чувствительные души светом? Особым Светом, который не гаснет, какой бы горькой не сложилась Судьба. Эдди почувствовал что-то в том парке, мы все почувствовали. Но ему досталось принять на себя очень много этого Света… Я, наверное, путанно выражаюсь, а хочу сказать только, что Эдди родился с большим талантом, удивительным голосом и щедрой душой. Но случилось с нами всеми Чудо, а с ним – особенно, и возник «Королевский Крест», ваша музыка, которая дарила людям столько радости, наслаждения и щемящих переживаний, что для них это тоже стало Чудом… А то, что произошло с нами, Ричмонд – это отголосок всего этого. Души, наполненные таким Светом, что когда-то подарили нам, любят особенно сильно. Так сильно, что, не смотря на Судьбу, на злой Рок или что-то еще, способны поправить даже Смерть, какой бы непоправимой она ни являлась… А еще, Ричмонд, все в жизни всегда возвращается на круги своя. Ты сам видишь – я снова сижу перед тобой, и ты снова твердо, не колеблясь ни на секунду, хочешь, что бы на свет появился наш ребенок. И какая разница, сколько прошло лет, сколько нам всего пришлось пережить и понять – наверное, так надо было! Хотя, я бы все, — из глаз ее снова покатились слезы, — все отдала, чтобы никогда не видеть твоих глаз такими, какими они стали, когда ты узнал о той аварии, что бы никогда не рвалось твое сердце так, как рвалось оно тогда!..
Мэри увидела, как заблестел его взгляд, голос ее сорвался, и смогла она лишь прошептать:
-Я так люблю тебя! Господи, так люблю!..
И он с грохотом опрокинул табурет, обхватил Мэри руками так, словно, кто-то вновь грозился ее отобрать, и понес в спальню. Бережно он уложил ее на кровать, лег рядом, а она обняла его, прижавшись, как напуганный ребенок и все плакала, плакала. А он прошептал, целуя ее волосы:
-Как же долго тебя не было! Как долго… Но если все так, как ты говоришь, и нам дали второй шанс, то, наверное, не просто так. И тебя больше не отнимут у меня… Ведь не отнимут, Ли?
Она подняла к нему лицо, тут же рванулась к нему, обхватила за шею обеими руками так, точно, уже что-то грозило снова разлучить их, разбросать во времени и пространствах.
-Нет…нет, Ричи, никогда!! – вырвалось из нее, и… запахло вдруг в воздухе сиренью, зазвенело где-то высоко-высоко, точно, и не было над ними стольких бетонных этажей. И такой знакомый, родной перестук колес метро…
…Так гори же, сердце мое, как только можешь, даже если страшно, даже если взгляд его боишься, что видишь в последний раз! Ты никогда не узнаешь этого заранее… Лети, мое сердце так высоко, как только понесет тебя в его руках нежность его, страсть его, силы его! Даже если только зажмурившись от высоты…Умирать не страшно – лишь бы не потеряться! Лишь бы не ждать слишком долго на краю бытия, разрываясь от боли сердца его, от слез его, чернее мрака ночного… Как же тепла грудь твоя, родной мой! Как близко сердце твое!.. Теперь так близко – не отдам никому! Никогда…
…Мэри спала на его груди, прикрытая одеялом, когда в дверь позвонили. Нехотя Ричмонд осторожно выбрался из постели, убедился, что Мэри спит и хорошо укрыта, и, напялив джинсы, вышел из комнаты… И кого только могло принести?!..
А принесло Кайла.
-У тебя же есть ключ! – удивился Ричмонд, пропуская сына в квартиру.
-Есть. Но теперь ты здесь не один. Мне бы не хотелось свалиться, как снег на голову в самый неподходящий момент.
-Что-то раньше ты не отличался такой щепетильностью! – усмехнулся Ричмонд.
-Раньше здесь не было ЕЕ! – тихо заметил Кайл. – Как она?
-Хорошо. Правда хорошо! – добавил Ричмонд с чувством, заметив в глазах Кайла легкое недоверие. – Она спит… Кайл, у нее… у нас будет ребенок! Твой брат или сестра.
-Ну, об этом я уже знаю, если ты забыл!.. Это так здорово!.. А она все равно поедет в Москву?
-Черт! Об этом мы еще не говорили. Но, думаю, поедет. Все-таки, отец!
-Если хочешь, с ней съезжу я.
-Это еще почему?!.. То есть… Прости! Я, как всегда, круглый идиот!
Кайл пожал плечами и рассмеялся.
-Ты сам это сказал!.. А если серьезно, мне очень хочется побыть с ней вдвоем. Пока она здесь, с тобой, это несколько проблематично. Сам понимаешь! Ты же ни на шаг ее не отпустишь! А там какое-то время я смогу с ней пообщаться, узнать ее получше. Хотя… Вот веришь ты мне или нет, но оказалось, я помню ее руки. Именно руки! Она погладила меня сегодня по голове, и мне так хорошо стало, точно вернулось что-то потерянное, отобранное когда-то. Я был слишком мал, когда ее не стало, но мне кажется иногда, что помню я, помню нечто страшное, что лишило меня самого главного тогда. И я хочу, что бы это главное вернулось. Окончательно, навсегда. Ведь теперь это возможно? Да?
-Да, Кайл. Чудеса, все-таки, случаются…
Она проснулась в темной комнате, одна в пустой постели. На секунду перепугавшись, она подскочила, но, проснувшись уже по-настоящему, прислушавшись, поняла, что в квартире кто-то есть. Она услышала голоса и скоро поняла, что это Ричард и Кайл. Улыбнулась, откинувшись на подушки, да так, улыбаясь, и уснула вновь…
Еще почитать:
Розовый
"Яман и его семья"Глава перваяЗнакомство с героями. Часть 11 —
Просто девушка.Часть двадцать четыре
Мой лучший друг- гей — 1 глава
«
»
