Мэри попросила замедлить ход, когда машина проезжала голубую ограду старого парка. Она ни слова не сказала Кайлу, просто сидела рядом с ним на сидении, глядела прямо перед собой, но не видела почти ничего. Внезапно она вскрикнула:
-Стой! Останови, Кайл!!
Не растерявшись, он послушно прижал машину к обочине, не доехав до перекрестка, озабоченно оглянулся на Мэри.
-Тебе опять нехорошо? Ты только скажи мне правду, не стесняйся!
-Нет, нет, Кайл… Со мной все в порядке… Знаешь, езжай сейчас прямо, а потом свернешь на первом повороте, там… там на углу кафе… Должно быть кафе…
-Хорошо. Как скажешь, Мэри.
Кайл дождался зеленого и пересек перекресток, проехал дальше по улице и действительно, увидел на углу совсем маленькое кафе-кондитерскую.
-Здесь, Мэри?
-Да… Кажется, да… Ты, наверное, недоумеваешь, зачем мы сюда приехали, откуда мне знакома эта улица, хотя веду я себя так, словно, и сама ничего не знаю здесь и ничего не понимаю?
-Конечно, недоумеваю! – улыбнулся Кайл. – Но мне интересно… интересно с тобой, Мэри. Мне приятно с тобой общаться и я рад, что могу помочь… Но ты ведь в первый раз в этом городе?
-Да, конечно!.. Мне повезло оказаться, наконец, в городе моей мечты… Правда, путь сюда не был устлан розовыми лепестками, но… для меня цель оправдала средства!.. Хотя, кажется, ты хочешь понять, где мы и почему я привела нас сюда…А я и не знаю! И я никогда здесь не была!
Мэри выдохнула.
-Прости меня, Кайл!.. Меня ведь еще больше твоего интересуют те же самые вопросы, что ты задаешь мне… Давай выйдем на улицу!
Кайл кивнул, нашел место для парковки, и они вышли на небольшую улочку с двумя противоположными друг другу рядами двухэтажных, похожих друг на друга, как близнецы, домов, сложенных из бурого кирпича. Первые этажи во многих из них занимали магазинчики, пабы, лавчонки, ателье, парикмахерские, мастерские по ремонту всякой всячины… Пестрые вывески делали улочку наряднее, но вот верхние этажи в мрачноватом обрамлении темного кирпича гляделись в небо как-то грустно…
-Теперь куда, Мэри?
Она взглянула на его, осмотрелась, закрыла глаза, а потом вдруг решительно двинулась через переулок к дому, что стоял напротив кафе. Кайл поспешил за ней. А Мэри подошла к белой двери, поднятой над землей на три ступеньки крыльца, и задрала голову. Прямо над ее макушкой висел светильник в стиле старинных газовых фонарей. Мэри ухватилась за перилла крыльца, наклонила голову и выдохнула.
-Мэри? – Кайл дотронулся до ее локтя.
-Ничего… просто голова закружилась…
И тут же ей пришлось, буквально, отскочить от двери – та внезапно открылась, и на крыльцо вышел седой старик лет семидесяти, удивленно уставился на Мэри, потом на Кайла.
-Добрый день… – произнес он, и его приветствие выдавало, скорее, легкое недовольство, чем радость при виде непрошенных гостей. – Вы заблудились, молодые люди? Чем могу помочь?
-Я… — Мэри явно растерялась, пытаясь найти хоть какое-то мало-мальски разумное объяснение своему приходу, взмахнула рукой, а потом неожиданно произнесла. – Простите, сэр, я хотела узнать, кто жил здесь лет… двадцать пять назад. Я точно не знаю…
Старик поглядел на нее сначала удивленно, а потом насмешливо.
-Не знаете, а спрашиваете! Здесь много, кто жил! Теперь вот живем мы с женой… Это наш дом. Когда-то, много лет назад… Да, возможно, двадцать или тридцать, мы сдавали комнаты в этом доме, а сами жили за городом, в большом доме…И поверьте, через этот вот дом прошло столько людей, пока мы могли содержать поместье за городом! Всех и не упомнишь. В основном семейные пары… Но были и молодые ребята, студенты, которые не могли платить за дорогое жилье в центре. Мы брали немного, но жильцов хватало на все комнаты, а, следовательно, и денег. Поэтому мы и не жадничали с женой… Она вот, кстати, в отличие от меня, гораздо лучше помнит их! У Джулии полно всяческих фотографий, и среди них немало снимков наших арендаторов…
-Комнаты? – невпопад переспросила Мэри. – Так здесь не квартиры?
Старик усмехнулся.
-Меня зовут мистер Бейтс. С кем имею честь?
-Мэри… Мэри Бероева. Я из России. А это Кайл Толларк…
Все еще недоумевающий Кайл кивнул головой.
-Очень приятно, молодые люди. Из России говорите? Интересно… Но что же вас сюда привело? Вы кого-то ищете?
-Нет. То есть… Но вы говорили, что у вас комнаты сдавались. Не квартиры…
-Дело в том, мисс Бероева, что мы с женой несколько переделали дом, прежде чем сдавать. На втором этаже да, были комнаты, рассчитанные на одиночек. Там была общая ванная, туалет, крохотная кухонька. Студентам в самый раз! Хотя, бывали и разные молодые клерки, рабочие с соседней фабрики, официантки… Всех не упомнишь! А внизу была, именно, квартира. В ней было две комнаты, ванная, кухня. Вполне приличное жилье для семейной пары и даже с ребенком…
Мэри выдохнула…
-Простите, мистер Бейтс, а…потом, когда вы перестали сдавать ее, наверное, она перестала быть квартирой? Вы все переделали?
-Странные вы вопросы задаете, мисс! Уж не хотите ли вы снять здесь жилье с вашим молодым человеком? А?
Мэри опустила голову.
— Мы ничего не хотим снимать… Мы просто…
-Мы просто ищем квартиру, в которой я когда-то родился, сэр! – вклинился неожиданно Кайл.
Мэри вздрогнула, оглянулась на него, но он уставился на старика так, что тот осекся. А Кайл продолжил:
-Моя мать… Они с отцом жили здесь когда-то… Вернее, мы так предположили, что это был именно этот дом. Моя мать погибла, и я ее совсем не помню…
-Ясно, молодой человек. Но что же ваш отец? Он не мог подсказать вам адрес того дома?
-Нет, сэр. После гибели мамы, он тут же съехал с той квартиры – слишком больно было жить там без нее! Но я… мне было бы интересно посмотреть на место, где я сделал первые шаги. Простите нас!
-Мне не за что вас прощать, мистер Толларк… Заходите-ка в дом, я покажу вам ту квартиру. Дело в том, что мы ее так и не переделали. Все думали, думали, а вот теперь решили снова сдавать комнаты, а самим жить в ней. Заходите!
Мистер Бейтс распахнул перед ними дверь, и Мэри медленно вошла в небольшую общую прихожую, из которой поднималась лестница наверх, и в которую выходила только одна, тоже белая дверь с блестящим медным молоточком.
-Но мы не помешаем миссис Бейтс? – спросил Кайл, пока Мэри осматривалась.
-О, нет!.. – улыбнулся старик. – В отличие от меня, она очень любит гостей! Ей нравится болтать о том, о сем даже с чужими людьми, а уж о прошлом и вовсе! Проходите!
Бейтс открыл дверь бывшей квартиры и крикнул в пространство:
-Джулия! Миссис Бейтс!! К нам пришли!
Из гостиной в прихожую выглянула, улыбнулась и вышла седенькая старушка в теплом махровом халате, аккуратно запахнутом и завязанным поясом.
-Добрый день! Я так рада!.. Вы ведь не с плохими вестями к нам? Нет?
-Нет-нет, что вы! – уверил ее Кайл, глядя, как Мэри разглядывает прихожую. – Мы зашли, потому что ищем дом, в котором я когда-то родился.
-Вы что же, не знаете адреса? Но как же так?.. Томас, поставь чайник! Вы ведь выпьете с нами чаю? Что-то ваша жена бледненькая такая!
-Меня зовут Мэри! – спохватилась, точно, очнулась Мэри. – И я мистеру Толларку не жена. Мы просто друзья.
-Простите! – всплеснула руками Джулия Бейтс. – Вы проходите в гостиную, а мы сейчас с мужем чаю принесем. Проходите, не стесняйтесь!
Кайл подхватил Мэри под локоть и повел в гостиную.
-Не бойся, Мэри! – прошептал он. – Ничего не бойся! Я не думаю, что все осталось так, как было тогда, что бы как-то расстроить тебя.
-Я не расстроюсь, но это и вправду меня очень удивило бы и взволновало! Но как ты… Господи, боже!
Мэри ахнула, войдя в гостиную, и Кайл понял все, ибо видел и хорошо помнил ее рисунки – она осталась прежней, совершенно прежней эта комната! Красные диван и кресло, большой сервант темного дерева, торшер и высокая, очень красивая напольная ваза… Правда, на этот раз пустая.
-Но как же так?? – воскликнула Мэри. – Как же все могло сохраниться за столько лет?? Неужели они не делали ремонта, не меняли мебель?..
-Делали! – голос старушки прервал восклицания Мэри, которая немедленно смутилась.- Мы и ремонт делали, и мебель перетянули. Она крепкая, хорошая! Только обивка и потерлась…
Мистер Бейтс вкатил сервировочный столик, накрытый к чаю, и все уместились на диване и кресле.
-Но почему же вы ничего не поменяли?! – спросила Мэри. – Ведь… ведь обычно люди, делая ремонт, наоборот, радуются возможности сменить обстановку, цвет, стиль, в конце концов.
-Я очень консервативна! – рассмеялась миссис Бейтс. – Наверное, куда больше, чем положено англичанам…С самого начала, когда мы обставляли эту комнату, мне так все понравилось, что просто рука не поднималась изменить. И мы уже не раз тут обновляли все, переклеивали обои, находя похожий цвет, поменяли торшер, сыскав максимально похожий, а диван и кресло пару раз не только перетягивали, но и все их «внутренности» меняли!
-Удивительно… — пробормотала Мэри и пригубила чай из красивой фарфоровой чашки, расписанной розочками.
Чай оказался очень вкусным, и она с удовольствием сделала еще несколько глотков и почувствовала себя лучше. Мэри подняла глаза на окно, зашторенное шелковыми занавесями с красными цветами и камышами, и вдруг спросила:
-А скажите, миссис Бейтс… сирень… В вашем садике за этими окнами все еще растет сирень?
-Сирень?!.. – удивилась старушка. — Что с вами, милочка? Вы такая бледная! Я уже говорила вам об этом… Простите! Но вы достаточно хорошо себя чувствуете? Может быть, вам нужна помощь?
-О, нет, спасибо! Со мной все в порядке! Просто сегодня я неважно себя чувствую. Вероятно, съела что-то не то…
-Или ничего! – заметил Кайл. – Мэри, ты хоть что-нибудь сегодня ела с утра?
Она обернулась к нему и увидела…Боже, она способна видеть только эти глаза Ричмонда на лице его сына! Вот только в этом взгляде, в отличие от взгляда самого Ричмонда, сейчас было столько искреннего беспокойства о ней, какого от Толларка-старшего она никак не ждала!
-Я… я выпила кофе с тостом… — пролепетала она.
-И все??? – ахнула миссис Бейтс. – Вот видно, что вы не из этой страны! Здесь, дорогая, с утра наедаются, как следует! А потом еще и второй завтрак!.. Ну, нельзя же так! Вот, ешьте эти бисквиты! Они сырные, очень вкусные! Немедленно, мисс!
Мэри послушно взяла с тарелочки бисквит, откусила и… с огромным наслаждением доела его весь – так он был вкусен!
-А… можно еще? Это так восхитительно!
-О, да, конечно! Угощайтесь, прошу вас!.. Странное дело…
-Что, миссис Бейтс?
-Гляжу я сейчас на вас, и кажется мне, что личико мне ваше знакомо… Но вы приехали из другой страны, и я не могла быть знакома с вами.
Мэри пожала плечами и улыбнулась. Правда, не очень уверенно. А миссис Бейтс без тени смущения продолжала пристально ее разглядывать.
-Все-таки, очень странно…- бормотала она. – Вы спрашивали о сирени, мисс Мэри. Сирень есть и по сей день. Мы старались ухаживать за ней, и каждую весну она цветет чудесными крупными кистями цветов… Удивительный сиренево-розовый оттенок!.. Но откуда вы знаете о ней? Это, наверное, ваш папа рассказал, мистер Толларк?
Тот как-то неопределенно кивнул.
-Постойте! – воскликнула миссис Бейтс. – Погодите!.. Вы, мистер Толларк, сказали, что ваша мама погибла… Простите меня! Мое любопытство заставляет меня задавать слишком много вопросов…
-Ничего, миссис Бейтс… Ничего страшного. Беда в том, что я совсем ее не знал. Я был слишком мал, что бы понять, что она есть, и какая она была. Хотя… Порой мне кажется, что я, все-таки, помню ее… тепло, запах…
-Сколько же вам было, когда она погибла? – тихо спросила старушка.
-Год. Год с небольшим…
-И как…О, простите меня! – снова спохватилась миссис Бейтс, но по ее лицу, по тому, как загорелись ее глаза, становилось совершенно ясно – она извиняется в надежде не вызвать раздражение, и дать понять, что ей бы очень хотелось узнать подробности.
-Я повторюсь – мои ощущения от мамы так ничтожны, что мне, в общем, и жалеть особенно не о чем!.. Она погибла под грузовиком. Я спасся лишь потому, что она изо всех сил толкнула коляску со мной к противоположному бордюру, а сама приняла на себя весь удар…
-Чудовищно! – пробормотал мистер Бейтс. – Действительно, ужасно!..
Его взгляд замер, он глядел, будто, сквозь чашку, которую держал в руках.
-Джулия, дорогая! – воскликнул старик. – Но… А ты не помнишь, ведь…
-Да, дорогой. Да. Я помню…
Старушка взяла ладонь Кайла в свою и погладила.
-Вы нашли то, что искали, мистер Толларк. Вы родились именно здесь… Ну, то есть, в роддоме, конечно! Но ваша мама нянчила вас в этой квартире. Именно здесь вы сделали первые шаги, и ваш папа был страшно горд, глядя на вас!.. Я… мы с мужем помним ваших родителей. Они были невероятно молоды и так милы, что мне казалось – ну как они будут жить вместе, как воспитывать сына, ведь сами еще дети?! Это было в начале семидесятых, молодежь очень… — миссис Бейтс явно подбирала слова, — очень веселая была тогда! Одевались ярко, смело, девочки носили такие короткие юбчонки и так ярко красились, что невольно возникали не самые лестные мысли об их поведении… Вы ведь понимаете, о чем я?
Мэри и Кайл улыбнулись смущению миссис Бейтс, которая изо всех сил старалась не обидеть память Кайла о родителях.
-И мы с моим стариком не очень хотели сдавать тогда квартиру этим двум молодым людям, одним из которых, мистер Толларк, был тогда ваш отец. А второй – такой странный юноша! Сразу было видно – откуда-то из колоний, чернявый, в странной, броской одежде… У него еще передние зубы так смешно торчали… Как у кролика! Мы очень сомневались, доверить им нашу квартиру или нет. Нам сразу представлялись умопомрачительные вечеринки с наркотиками, выпивкой, разбитными девушками… И выяснилось еще, что они – музыканты какие-то, хоть и учились оба, студенты. Но тот, второй, оказался таким вежливым, таким обходительным! Он все губы поджимал – прятал свои зубы, но улыбался, уверял, что они, конечно же, любят повеселиться и погулять, но делают это не дома, а в других местах. И то, что они музыканты, тоже никому не помешает – мол, репетируют они в студии. А в квартире они обещают поддерживать порядок и чистоту, ибо здесь они собираются жить и отдыхать… И мы поверили! Да, мистер Бейтс?
Тот кивнул и улыбнулся.
-Это точно! Поверили, как есть! И нисколько не ошиблись, не пожалели. Мальчишки оказались молодцы – и платить старались вовремя, хоть и не всегда получалось день в день, но платили стабильно. Порядок… Ну, мальчишки есть мальчишки – и посуда в раковине копилась грязная, и вещи бывали разбросаны, но мебель цела, туалет и ванная в порядке, было видно, что они старались убирать и даже дома ходили в носках или шлепанцах! А когда мы с миссис Бейтс или я сам приезжали за оплатой, всегда поили нас чаем…
-А потом появилась та девочка! – почти перебила его старушка. – Они, ребята, еще как-то странно ее звали, коротенько так…
-Мэри Ли Палмер, — глухо произнес Кайл. – Так звали мою маму…
-Они называли ее Ли, — добавила Мэри.
-Именно так… — сказала миссис Бейтс, глядя на Мэри как-то грустно и растерянно. – Так они ее и называли… По правде, мы поначалу и не знали, как к этому отнестись – все-таки, снимали квартиру двое, а теперь прибавился третий жилец…Но когда мы ее увидели, все сомнения отпали! Это была очень милая девочка! Вовсе не такая, какую следовало бы ожидать в компании молодых музыкантов! И с ее появлением наша квартира просто сияла чистотой, раковина пуста и выдраена до снежной белизны, в комнатах полный порядок и никогда сигаретного дыма, забитых окурками пепельниц. Хотя, сама она курила! Тогда все курили… И вот, что я вам скажу, мистер Толларк – отец ваш, тогда еще молоденький парень, лохматый такой, глазастый, смешливый, он… просто обожал ее! Мы, помню, с Томасом приехали как-то вместе, и застали их обоих дома. Второй где-то отсутствовал… Ваша мама была уже беременна вами и животик было хорошо видно. Так папа ваш просто не отходил от нее! Не дал ей суетиться, наливать чай – все сделал сам, и при этом болтал без умолку! Улыбался, рассказывал, сколько они всего накупили для ребенка… А потом вдруг посерьезнел, обнял вашу маму за плечи, поцеловал в макушку и сказал, что страшно боится за нее! Я чуть не заплакала, так трогательно это выглядело! И поспешила уверить его, что все будет хорошо, как собственно, и случилось…
Кайл так внимательно слушал миссис Бейтс — как завороженный! И никто не заметил, как заплакала Мэри. Она глядела на Кайла, и слезы катились и катились из ее глаз. И тут он посмотрел на нее, спохватился, подскочил и присел перед ней на корточки.
-Ты что же, Мэри?! Что с тобой?? Тебе снова плохо?
А она никак не могла остановиться и плакала, глядя на него, в его удивительные отцовские глаза. Потом протянула руку и осторожно, очень ласково убрала кончиками пальцев прядь волос с его лба.
-Прости меня, Кайл… и вы, миссис Бейтс, мистер Бейтс!.. Со мной все в порядке, не стоит, право, волноваться… — пролепетала она, всхлипывая. – Сама не понимаю, что со мной происходит…
-Это очень трогательная история, дорогая! – миссис Бейтс погладила Мэри по плечу. – И я вас очень хорошо понимаю…
-Это мы еще не стали рассказывать о том, как погибла…
-Томас!! – вскричала миссис Бейтс. – Ради всего святого! Молодой человек и так наверняка, все знает. А девушка… Мэри так впечатлительна, что, боюсь, ей и вовсе плохо станет…
-Я только хотел сказать, дорогая, — попытался оправдаться мистер Бейтс, — что после той истории я сильно изменился во мнении о молодежи тех лет! Мало того, что эти парни, длинноволосые музыканты, любители вечеринок, слишком свободные во всем, что делали, что носили, оказались честными и порядочными людьми, но я…Мистер Толларк, я увидел в вашем отце и его друге, таком необычном и непривычном для меня, удивительных ребят! Такие молоденькие, занятые своей чудной музыкой, эпатажные и порой шумные, дерзкие, они показали мне, как… как сильно умеют любить, понимаете? Они очень любили то, что делали, любили жить, веселиться, они любили своих друзей и… невероятно нежно любили эту девочку, Ли! Ни до, ни после я никогда в своей жизни не видел больше такой невероятной любви, пока она жила здесь, и такого кромешного, убийственного горя, когда ее не стало! Этот дом натурально погрузился во мрак… И только… знаете, только тот смуглый мальчик, такой худенький, изящный, с горящими черными глазами, вечно всплескивающими руками, в яркой одежде из атласа, шелка и бархата, он один – верите вы мне или нет – смог удержать на плаву вашего отца, мистер Толларк! Я не знаю, не понимаю, что в нем было такого – уж он скорее был похож на яркую птицу, вроде павлина, чем на доктора психологии или викария! – но в была, видимо, в нем некая сила… Удивительная сила дарить жизнь… Ибо папа ваш, мистер Толларк, был совсем плох в те черные дни. Как я понял из разговоров с его друзьями, они боялись, что он сходит с ума – все ждет, что его Ли вернется…А потом ничего, оправился. Но… кажется, буквально, сразу после похорон он собрал свои нехитрые пожитки, ребенка – то, есть вас, мистер Толларк – и поспешно съехал с нашей квартиры в неизвестном направлении. Его друг, тот самый смуглый парень, заплатил нам все, что причиталось, и больше мы никого из них не видели… А что же, ваш отец так и дружит с ним теперь?
-Дружил…- ответил Кайл и поглядел старику в лицо. – Всю жизнь они были вместе. Они двое и еще пара парней создали великую группу, прогремевшую на весь мир, который теперь обречен лишь с восторгом и горечью потери вспоминать имя папиного друга и слушать его песни. Этого парня звали Эдди Далтон, его больше нет на свете, мистер Бейтс, но вы с чистым сердцем можете гордиться, что когда-то знали его, что он жил в вашем доме. Это был самый замечательный человек из всех, о каких я слышал!
Мистер Бейтс покачал головой.
-Громко сказано, мистер Толларк! Но вижу, что от всей души… Видно, прав я был насчет силы, что была в этом человеке! Как есть, прав…Иначе вы бы так о нем не говорили.
-Об Эдди Далтоне трудно говорить… — голос Кайла стих, но наполнился твердой уверенностью. – Трудно описать словами, каким был этот человек. Их просто не найти. Хотя, я его, по сути, и не знал толком. Я вырос на его глазах, и для меня с каждым его приходом ко мне, в мою жизнь входил свет… Громкие, никчемные словечки! Я не мог оценить его, как человека, с точки зрения взрослого ума и опыта. Но он болтал со мной о моих детских делишках, проблемах, сомнениях, и они становились для меня простыми и понятными. Я бывал невообразимо счастлив, когда отец брал меня на концерты, и я слушал их не из зала, не с трибун стадиона, как все, а из-за кулис, наблюдая за ними, за Эдди и отцом, пусть и со спины, но за то я был к ним ближе всех-всех! И это было чудесно!.. Однажды он заговорил о моей маме…
Мэри подняла на Кайла глаза и почувствовала, физически ощутила, как замерло ее сердце. И не понимала она – то ли боль это, то ли счастье, то ли… страх.
-Он… Эдди зашел тогда в мою комнату, прошелся по ней, бездумно теребя мои игрушки, расспрашивая о моих успехах в школе, рассказывая, как сам учился в интернате, как нелегко приходилось вдали от дома… И тут он увидел на моем письменном столе портрет мамы. Небольшой, в рамочке. Он взял его в руки и провел кончиками длинных пальцев по фотографии.
-Жаль, Кайл, ужасно жаль, что ее нет рядом с тобой!.. – произнес он и поглядел мне в глаза. – Твой отец – классный парень! Помни об этом всегда, ибо это правда! Даже если он орет на тебя, если не слышит твоих просьб, если некогда ему выслушать тебя. Он, действительно, классный!.. Но она…
Эдди уселся на мою кровать с портретом в руках, поглядел на него несколько секунд.
-Ты уже почти взрослый, Кайл, и я скажу тебе вот что… А она ведь сначала была влюблена в меня!.. Но прости, это так, к слову.
-Ты жалеешь теперь, что вы не вместе? – бахнул я, глядя в его лицо, и он посмотрел мне прямо в глаза.
-И да, и нет. Спустя столько лет, я иногда думаю о том, что, возможно, именно она смогла бы сделать меня счастливым, оградить от многих бед мое сердце, помочь преодолеть разочарования. Она была удивительной, твоя мама!.. Правда, удивительной! Совсем не такой, как все тогда… Но…почувствовав ее любовь ко мне, я сделал все, что бы…дать ей понять, что между нами ничего не может быть.
-Но зачем, Эдди?! – вскричал я тогда, ничего уже не понимая. – Почему??
-Я сгубил бы ее… Наверное…Мне казалось, что с моим образом жизни, мыслей, поступков и целей, ей не останется места рядом со мной. И это убьет ее. Мало знать, что человек любит тебя! Надо видеть, слышать и чувствовать это денно и нощно! А я не смог бы ей этого подарить. Я рвался вперед и во все стороны, я был порой просто невыносим, я менял подружек, как перчатки, в поисках новых и новых ощущений. И не только физических, но и душевных. Мне необходимо было гореть, смеяться, радоваться и плакать! Мне надо было творить, а без собственных ощущений ничего не сделаешь такого, что потом тронет других. И она, твоя мама, не должна была за все это отвечать, переживать! Только не она!.. И я сделал все, что бы она увидела, наконец, как безнадежно влюбился в нее безудержный гуляка, твой отец. О-о-о! Его невозможно было не полюбить – столько солнца было в этом парне! Недостатков, конечно, тоже полно, но он мог, он умел сделать счастливой ту, что любил. Ибо сам любил до последнего! Как и ненавидел…Многие из его спутниц этого не понимали, совсем его не понимали, да и сейчас…
-У него ведь кто-то есть? – спросил я тогда, опустив голову и даже, наверное, насупившись, и Эдди рассмеялся. Широко и совершенно искренне, не пряча своих необычных зубов, как делал это на людях.
-Перестань, Кайл!!! Я тебя умоляю!.. Постарайся понять простую вещь – если бы твой отец полюбил бы кого-нибудь всерьез, ты непременно узнал бы об этом. Некоторые отцы, любя своих сыновей, особенно, тех, кто хорошо помнит своих матерей, стараются оградить их от своих даже очень серьезных отношений с кем-то, боясь нанести душевную травму ребенку, боясь ревности и так далее. Но твой отец умнее их. Он гораздо выше ценит честность и искренность в отношениях с тобой. Поэтому, он рассказал бы тебе о ней, привел бы к тебе и познакомил…О, у него, конечно же, случаются легкие флирты или просто развлечения на ночь – а как иначе?! Но ничего серьезного, поверь мне… Он слишком хорошо помнит твою мать, он все еще очень сильно любит ее, как ни странно…Хотя, ничего странного! Я именно об этом и хотел сказать. Ни одна из его спутниц, подружек не смогли его понять, Кайл. Поначалу они побаивались его крутизны эдакой, его славы бабника, отчаянно надеясь на то, что обскачут, все-таки, остальных и окажутся у большой кормушки – кошелька твоего отца, завоюют его сердце. Кому что…И он… Твой отец, Кайл, очень искренний, очень увлекающийся человек! В этом мы похожи, и поэтому я рассуждаю с такой уверенностью. Если он влюбляется, то готов для нее на все! Он невероятно нежен, он щедр, он просто сумасшедший от счастья становится! И эти дурочки с самоуверенностью идиоток считали, что все – Ричмонд Толларк завоеван и можно творить с ним и за его спиной все, что угодно. Да, только то было огромной ошибкой! Твой отец никогда не простит предательства. Никогда!! Для начала он устроит страшнейший скандал, но один только сорванный предохранительный клапан его не устроит. Он затаит обиду, а потом тот, кто предал его, перестанет для него существовать. И никакое время этого не исправит, хорошо это или плохо…Ведь многие из тех, с кем он расстался, просто ошибались, обижали его по дурости, недомыслию, которое можно было бы простить…Хотя, я боюсь, что дело даже не в них. Он не их не мог простить, а себя. Себя за то, что предал память Ли. И не с кем-то достойным, а с какой-то дурой, которая не стоит такой жертвы. Вот такой твой отец… Такая его судьба, и такой была Ли. Ли, которая никогда и ни за что не предала бы его. Она так сильно, так нежно и преданно любила его, что…
Эдди поглядел в окно, и мне тогда показалось, что его глаза блеснули горечью слез.
-Порой я думаю о том, Кайл, что будь возможно великое Чудо хотя бы на сотую долю вероятности, Ли, твоя мама вернулась бы к твоему отцу даже с того света. И кажется мне, что он тоже в этом уверен. Уверен в ее любви даже сейчас, не говоря уже о том, что был уверен тогда. То была девочка на миллион! И я правильно, все-таки, обратил ее сердце к твоему папе. Возможно, этот проказник, все-таки, умеет любить лучше, чем я…
Кайл, не отрываясь, глядел в лицо Мэри, и слезы ее отражались в его глазах. А она никак не могла остановиться, и слезы катились по ее уж совсем мокрым щекам, капали с подбородка, и она тоже не могла оторвать взгляда от парня. Тут Кайл вновь заговорил, и всем, наверное, показалось, а ему – больше остальных, что они с Мэри в комнате одни.
-Такой была моя мама…У меня нет собственных воспоминаний о ней, но слова Эдди Далтона, которому я верил, наверное, как Богу, стали главным, что я понял о Мэри Ли Палмер. Девочке на миллион…И если Эдди приходило в голову, что любовь моей мамы способна сотворить Чудо, то и мне начинало казаться, что оно возможно…Понимаешь, Мэри? Ты сейчас понимаешь меня??
Последние слова Кайл, едва ли, не выкрикнул, схватив Мэри за руку так, что она вздрогнула и побледнела еще сильнее, чем прежде.
-Мистер Толларк! – перепугалась миссис Бейтс. – Бога ради, осторожнее! Вы слишком разволновали девушку, а она и так себя неважно чувствует… Выпейте вот чаю, милая! Выпейте, выпейте, давайте!
И миссис Бейтс сунула в руки Мэри чашку с чаем, вгляделась в ее лицо.
-Как вы? Голова не кружится?.. Что же вы так разволновались, право?!
И вдруг старушка прищурилась и поспешно вытащила из кармана халата футляр с очками, достала их и надела. Снова вгляделась в лицо Мэри.
-Погодите-ка, мисс Мэри! Я теперь поняла, почему ваше лицо все время казалось мне знакомым!.. Господи, в это невозможно поверить!! Ваша такая короткая стрижка сбивала меня с толку, но на минуту я вдруг представила вас с длинными волосами и поняла, что вы… невероятно похожи на ту девушку, на маму этого молодого человека. И теперь, чем дольше я рассматриваю вас, тем все более похожей на Мэри Ли Палмер вы кажетесь мне!.. Так вы ее родственница? Нет?
-Нет… — прошептала Мэри, достав из сумочки носовой платок и постаравшись утереть лицо от слез. – Нет, миссис Бейтс, я не родственница Мэри Ли Палмер.
-Но как же… как же объяснить такое удивительное сходство??
-Мне бы самой это узнать! – выдохнула Мэри и осторожно поднялась с дивана, поставив чашку из-под чая на столик. – Нам, наверное, пора? Да, Кайл?
-Да… — проговорил Кайл, и разочарование так и рвалось из его глаз. – Нам пора, Мэри… Мы уже злоупотребили вашим гостеприимством, мистер и миссис Бейтс. Спасибо вам за все!
-Жаль! – явно огорчилась старушка. – Очень жаль!.. Знаете, так ведь приятно пообщаться с кем-то, кто, если и не помнит прошлое, то, хотя бы, напомнит о твоей молодости, твоих лучших годах, когда еще очень многое было впереди…Но простите меня, я совсем заболталась! А вам, милочка, непременно, надо как следует, по-английски, поужинать, лечь спать и отоспаться так долго и сладко, как это только возможно! Понимаете меня?
Мэри как-то неопределенно кивнула и схватилась за локоть Кайла, даже и не заметив этого. А тот накрыл ее ладошку своей и поглядел ей в лицо. Но она не посмотрела на него. Она кое-как распрощалась с Бейтсами, и они вышли на улицу. Прошли по узенькому тротуару к машине. Мэри молчала, глядя прямо перед собой, а Кайл ждал. Все эти минуты, пока можно спокойно поговорить, не следя за дорогой, которая приведет Мэри в гостиницу, возле которой они и расстанутся.
-Ты, словно, ждешь чего-то от меня, Кайл… — пробормотала, наконец, Мэри. – Ты что-то себе измыслил там ли, у Бейтсов, или раньше, тогда, как я все еще блуждаю в сумерках, боясь идти за болотными огоньками…
-Измыслил… — повторил за ней Кайл и внезапно почувствовал, как заболели глаза от готовых навернуться слез.
Такого с ним давно не бывало! Отец не терпел его слез, твердя, что он должен вырасти мужчиной, что должен быть готов к пинкам разной тяжести, и если ему когда-нибудь вынесут челюсть, плакаться будет некому… Эти слова отца расстраивали мальчишку, если не сказать, что обижали. Ведь он же – сын Ричмонда Толларка! Какие пинки и удары?! Кто осмелится обидеть сына ТАКОГО человека?? Что такое страшное может с ним случится?? Деньги у них есть на все, друзей и всяческих знакомых – прорва! Как же так??.. Но повзрослев, решив стать гонщиком, самостоятельным человеком, Кайл немедленно стал получать эти самые пинки и осознал, насколько легче ему, уже умеющему не плакать, когда все наперекосяк, когда злость и обида выворачивают душу, а боль – все нутро… И только сейчас, рядом с Мэри, оказавшись, как ему казалось, только руку протяни – и Чудо, слезы хлестнули ему по глазам от совершенно детского отчаянного разочарования. Не может быть! Ну, никак не может быть, что бы он ошибся, и Мэри оказалось самой обыкновенной девушкой, до смерти влюбленной в его отца… но и только. Это невозможно!! А как же ее картины?! Как же ее сходство с мамой?! Как же то, что она помнит такое, чего никак не могла знать?!.. Или все-таки, мошенница? Нет, не сходится! НИКАК!!! Это было бы уже слишком!.. Но на что он надеется? Неужели то, что он сказал тогда отцу в его спальне, найдя колье Мэри, которое он, кстати, так и хранит у себя, являлось тем, о чем он думает всерьез, во что поверил??
-Я не могла этого знать… — произнесла Мэри. – Не должна была, не имела права! Но мне снились сны, Кайл. Все это время в Лондоне, уже после госпиталя мне снились сны. И я видела воочию все, что нарисовала на своих рисунках. Я видела, слышала, чувствовала и… жила там. Понимаешь? – она обернулась к Кайлу, остановившись посреди улицы. – Ты понимаешь, Кайл??? Ты понимаешь, как я теперь, что мне… дали это все увидеть, что я не подглядывала, не влезала ни в чьи мозги, не колдовала и не крала ничего чужого??? Мне ДАЛИ!!!
Она крикнула последнюю фразу, наверное, слишком громко, и прохожие стали оглядываться на нее.
Кайл схватил ее за плечи, подвел к машине и усадил на заднее сидение. Сел рядом и взял ее ладонь в свою.
-Не надо, Мэри… Не надо так волноваться! Ладно?.. Ты ведь… Скажите мне, ты ведь не огорчена всем этим? Тебя пугает происходящее с тобой, я понимаю. Но тебе плохо из-за этого? Ты хотела бы, что бы все кончилось?
Она повернула к нему лицо и посмотрела прямо в глаза.
-Наверное… Может быть, если бы мне снилась жизнь другого человека рядом с другими людьми, я бы, возможно, и захотела бы отделаться от такого «чуда». Хотя, мы ведь оба понимаем, что такие вещи происходят только с теми, с кем должны произойти… Правда, я не слышала ни об одном подобном прецеденте! – Мэри усмехнулась и мельком посмотрела на улицу. – Беда лишь в том, что если… Ведь все зависит не от меня, Кайл! Теперь все в руках твоего отца! Понимаешь? И если он не примет этого, если он… меня не примет, вот тогда я молиться стану о потере памяти или о каком-нибудь грузовике, который вышибет мне мозги… О, прости! Ради Бога, прости меня, Кайл!!!
Черная тень мелькнула в глазах Кайла, но он устоял, глядя в ее глаза, а потом опустил взгляд и вздохнул:
-Могу постараться утешить тебя лишь одним единственным, Мэри – ты сказала, что тебя, скорее всего, выбрали не зря, что бы вложить тебе в голову то, что ты теперь знаешь. Тогда выходит, что и рядом с моим отцом ты должна была оказаться. Логично, как думаешь? Тебе, по твоему же утверждению, не только дали узнать, но и привели к Ричмонду Толларку…
-Но мы не знаем, зачем?? – вскричала Мэри. – Может, что бы просто вспомнил?
-Он и так помнит, уж поверь! И ты так похожа на мою маму, что это тоже не может быть просто так! Это увидел он, это вижу я, тебя… вернее, маму вспомнили эти старики, глядя на тебя!
-Но мне кажется, что это сходство лишь страшно огорчает и досадует твоего отца!
-Это его пугает, я думаю… — произнес Кайл. – Пугает тем, что достает его до самого сердца. Он так привык к своей потере, к этой боли, как привыкает калека к потере ноги. Он знает, что она уже не вырастет заново. Но когда ему говорят, что…такое может случиться, он боится проснуться от сна и снова потерять, боится отбросить костыли и поверить в призрачную ногу… О, да, страшно неуклюжее сравнение! И я не могу ничего утверждать – отец мне ничего не говорил…
-Где он, все-таки, может быть, Кайл? – осторожно спросила Мэри. – Я спрашивала, помню! Но… может быть, ты что-то утаил от меня?
-Утаил?!.. Прости, Мэри, но… пусть все будет откровенно и от души! Неужели ты вот сейчас, глядя на меня, можешь подумать, что я способен что-то утаить от тебя, тем более, о том, что касается Ричмонда Толларка?!
-Даже во спасение?.. И почему ты… так проникся ко мне? Почему относишься с таким доверием, таким… теплом даже? Я ведь вижу, что это совершенно не похоже на тривиальное ухаживание!
-Даже во спасение, Мэри, я не стал бы тебе лгать! – с чувством заявил Кайл. – И не потому, что я такой уж честный. Я знаю, как больно кусается собака по имени Правда!.. Просто я понимаю, что тебе сейчас нужна правда. Гораздо больше, чем блаженное неведение… Я действительно, не знаю, где точно находится мой отец и почему прячется от всех. Я могу лишь догадываться.
-И о чем же ты догадываешься? – ее голос и вовсе стих.
-Я знаю, что произошло между вами в его доме… Прости!..
-В этом нет секрета, Кайл, — поспешила Мэри. – И я не вижу в этом ничего ужасного. Ведь я… я люблю твоего отца! И если я ему отдалась, то лишь потому, что хотела этого больше всего на свете, ибо о его любви мне лишь молиться…
-Я знаю, Мэри! Твои глаза сейчас кричат об этом куда громче тебя!.. Но я ведь не об этом! Отец после той ночи сам не свой. Я пытался уже объяснить тебе, почему, но сам он… Отец не может принять случившегося, не может почувствовать себя счастливым, как чувствуют другие в подобных случаях. Он запутался, хотя… решение лежит на поверхности. Да, да, Мэри! Все ведь очень просто!.. Но в таком состоянии Ричмонд Толларк обычно или пьет, как извозчик, или душит свои мысли в объятиях какой-нибудь подружки. Прости, Мэри! Пожалуйста! Но ты должна знать, кто есть мистер Толларк, как… порой тяжело дается ему жизнь, не смотря на то впечатление, которое он производит. Это очень сильный человек! С детства страшно самостоятельный и постоянно доказывавший эту самостоятельность в группе. До крика, до хлопанья дверями! И чем громче он хлопал и орал, чем страшнее бывали его выпады – тем чернее было в тот момент у него на душе.
-Однажды он прямо на концерте разнес свою установку… — улыбнулась вдруг Мэри. Да так нежно, что Кайл едва не забыл, о чем говорил.
-Да… Правда… — пробормотал он. – Всю жизнь он что-то преодолевал…А уж какой ценой… Он никого не обидел, не избил ни разу! Не обманул и не предал. Ему сейчас тяжело, Мэри, и кто бы ни оказался сейчас с ним рядом, если это вообще так, это не важно, поверьте мне! Это совсем не важно!
-Но как же чувства такой вот подружки? Тоже не важно? – Кайл едва не задохнулся о горечи ее голоса и взгляда.
-Не важно! – твердо заявил он. – Вот не важно!.. Его подружки прекрасно знают, на что идут. И получают лишь то, что он может дать. Не больше. И они к этому готовы… Впрочем, сейчас это уже, похоже, лишь одна подружка. Я не знаю ее, Мэри, я никогда ее не видел! Не спрашивай! Просто я как-то сдуру прослушал его автоответчик – ждал сообщения от своего приятеля, так и не нашел, за то услышал столько глупостей, что зарекся впредь даже подходить близко к нему! И звонила одна и та же мадам. Она не называлась, и я не знаю ее имени, не знаю, как она выглядит… Наверное, ревность теперь задушит тебя, да, Мэри?
Ее пальчики дрожали, и он взял их в свои.
-Сегодня тебе здорово досталось… А теперь и я еще со своей правдой!.. Я ведь понимаю, что даже мои слова об отсутствии у моего отца каких-либо чувств к его «подружкам на час» вряд ли утешили тебя. Могу представить! Да если бы мне кто-то сказал, что у девушки, которая мне нравится, есть парни просто для развлечения, я бы… я бы просто лопнул от злости, ревности…
Мэри невольно улыбнулась, так выразителен был сейчас Кайл.
-Ну, а поскольку, ты – сын своего отца, он, думаю, так же ревнив и эмоционален! – заметила она.
-Еще как!! – вякнул Кайл и тут же сообразил, что сморозил глупость.
И Мэри не замедлила это подтвердить:
-Кого же он ревновал так в последний раз? – спросила она, отвернувшись к окну.
-Было как-то… — мрачно пробормотал Кайл. – Давно. Честно!.. Хотя, насколько я понимаю, это была сущая глупость! Мне тогда лет десять-одиннадцать было. У папы была подруга, француженка. То ли актриса, то ли модель… А может, и то, и другое. Не помню! Симпатичная такая, не вульгарная. Ко мне относилась довольно хорошо… Мне казалось, что отец собирается жениться на ней. Злился. Хотя, по-честному, у меня к ней претензий не было. Она бывала с ним на всех мероприятиях, вечеринках. Правда, не помню, что бы на гастроли ездила с ним, ибо приезжал он оттуда один – я всегда, даже если учился и был в школе, встречал его в аэропорту. Ему нравилось, что его встречает сын, а меня просто распирало от удовольствия видеть, как они появляются в зале ожидания, шикарные такие, настоящие «звезды»! Уставшие, но явно довольные. Я бежал им навстречу, и отец всегда подхватывал меня на руки, а потом я оказывался в объятиях всех остальных… Это было непередаваемое ощущение счастья!.. Да, так я о той дамочке… Не помню, как ее звали… То ли Дезире, то ли Далила…И вот однажды была какая-то вечеринка, кажется, по поводу дня Рождения отца. Все шло прекрасно – музыка, шампанское рекой, куча гостей… За мной никто не присматривал, да я и не рвался ни в какие приключения. Болтался по парку, в котором проходил праздник, наедался сладостями, лез во все компании, которые фотографировались, и корчил рожи, а потом залез на огромного льва – одного из двух, украшавших вход в ресторан, и уселся на нем, наблюдая праздник. Как раз устроили фейерверк, и я пялился на чудесные огни, трубя в футбольную дудку, какими пользуются болельщики на стадионах – уж Бог его знает, где я ее добыл!.. И тут я увидел… Совершенно случайно! Я заметил в разноцветных вспышках, озарявших лужайку, как эта папина пассия идет рядом с каким-то мужчиной. Ну, мало ли, с кем человек мог беседовать?! Я и внимания не обратил. А потом, чуть позже, в ту же сторону быстрым шагом прошел мой отец. Я хорошо помню его серебристый костюм, ярко выделявший его среди толпы. И следом… следом была кошмарная сцена! Я не стану пояснять, что там между ними произошло – ясно все, как день. Но я, пацан, не раз видевший гнев, злость, раздражение моего отца, был поражен тогда степенью эмоционального взрыва, который с ним случился! Ричмонд Толларк кричал так, что переорал музыку, довольно громко звучавшую в парке. Он…он просто гнал эту женщину, как овцу перед собой! Хотя, практически и не касался ее. Она…словно бы, и боялась его, шедшего от зарослей каких-то пышных растений к ресторану, и, буквально, рассекавшего пространство быстрыми, резкими шагами, и пыталась остановить, что-то, видимо, объяснить. Но он все шел, бросая какие-то короткие, злые слова, разобрать которых я не мог, а потом внезапно остановился. Огляделся…и на всю лужайку заорал мое имя. Я немедленно свалился со своего льва и подбежал к нему.
-Прощаться тебе ни с кем не надо, так что, марш в машину, Кайл! – рявкнул отец. – Мы едем домой!
-Но Ричмонд! – попыталась та женщина.
-Я уже сказал – нам не о чем больше разговаривать! – ответил он. Не очень громко на этот раз, но так… швырнул в нее этими словами, что она отпрянула.
-Праздник продолжается!!! – крикнул вдруг он, глядя ей прямо в лицо, но обращаясь, по-видимому, ко всем гостям. – Только мне здесь делать нечего… А ты иди, погуляй, дорогая.
Тут он изо всех сил пнул вазон с цветами, стоявший рядом, и тот разлетелся вдребезги по плитам лестницы.
-И чего тебе только не хватало?!.. Иди…Иди отсюда!!! – заорал он так, что мне стало нехорошо.
Кайл вздохнул и достал сигареты. Прикурил.
-Понятно, что он застукал подружку в какой-то недвусмысленной ситуации, — произнес он, — но таким обозленным, таким раздосадованным я не видел его больше никогда!
-Ричмонд так любил ее? – спросила Мэри, и в глазах ее сквозила тоска.
-Нет. Нет, Мэри!! Я и хотел тебе сказать, что дело было ни в какой не любви! Так могло показаться со стороны, да так многие и подумали. Но когда он сел со мной в машину, он сказал:
-Идиот… Чертов идиот! Надо совсем не иметь мозгов, что бы понадеяться, что бы просто даже мысль допустить о том, что бы связаться с кем-то!..
-Ты поссорился с ней, да? – спросил я.
-Ты бы не лез в это!! – обрезал меня папа. А потом добавил, — Никто и никогда, Кайл, не сможет заменить мне твою маму. Запомни! НИКТО!!! А эти все… Это так, для поддержки нормального функционирования организма…
-Тогда почему же ты так злишься? – снова попробовал я. – Ну, раз ты ее не любишь!
Ричмонд Толларк посмотрел на меня долгим взглядом, вышвырнул щелчком окурок в окно машины на дорогу и ответил:
-Это просто гордость мужчины, над которым посмеялись, Кайл. Когда-нибудь ты это поймешь. А еще… еще мне стыдно. Стыдно размениваться на мелочи, стыдно лгать самому себе, стыдно пытаться устроить семейную жизнь лишь из соображений здравого смысла… Скажи мне, ты нуждаешься в ком-то, кто смог бы заменить тебе мать?
-Я нуждаюсь в матери, папа, — ответил я тогда. – Но не в ком-то, кто смог бы ее заменить. И ты… ты, наверное, тоже…
Отец пораженно глянул на меня, а потом улыбнулся.
-Ладно, парень, я рад, что ты – мой сын! Значит, я больше не стану делать глупостей, а ты закроешь глаза на некоторые необходимости моей жизни, которые не будут иметь никакого значения. Ладно?
И мы ударили по рукам… То не была ревность, Мэри. То была лишь злость. На нее, которая не могла сказать ему открыто, что он больше не нужен ей, или, что еще хуже – готовая обманывать его с некоей целью… Деньги, положение подруги «звезды» — неважно! Злость на себя, идущего на поводу у одиночества, предающего память моей мамы. Но думаю, больше всего, то была страшная, черная, необоримая злость на жизнь, которая отняла у него Мэри Ли Палмер.
-Что ж… — прошептала Мэри, сглотнула, пытаясь избавиться от комка в горле, и слеза стремительно, неудержимо скатилась по ее щеке, — …тогда…Ричмонд Толларк никогда не простит мне моего сходства с ней…
Еще почитать:
Сборник из Золотой Коллекции. Крым. — А. С. Грин. Алые паруса. Часть 2.
Запретный плод 1 глава
«Яман и его семья»Глава третья. «Жизнь». «Когда счастливаяа когда и с трудностями». Глава 35 —
Путь подобный ветру — Пролог
«
»
