Девушка проводила мать и подошла к кроваткам. Капельки в системах замедляли свой ход. Арина закрыла обе капельницы и вышла, чтобы позвать медсестру. Уже знакомая грузная фигура направлялась к палате из другого конца коридора. “Надежда”, прочла Арина имя на бейдже.

— Надежда, снимите, пожалуйста, капельницы. Препараты закончились. — с этими словами девушка засунула в карман халата медсестры хрустящую банкноту.

Лицо Надежды заметно подобрело. Этому жесту, теперь уже хорошо отрепетированному, Арина научилась в тот самый раз, когда попала в эту больницу со своей дочкой впервые. Разноцветные бумажки могли сотворить чудо — уставший от бесконечного потока пациентов и дежурств персонал больницы, получающий столь скудную зарплату за столь важную работу, что чувство сострадания почти полностью стерлось из их сердец, оживал при еле заметном движении руки в направлении кармана халата. Этот изъян не был человеческим  — это был изъян в системе. Как могли люди, спасающие жизни, получать столь крохотное жалование? Любой труд, а тем более, настолько значимый, должен был оплачиваться по достоинству. Но, увы, Арина не могла изменить систему, но делала то, что могла — она никогда не жалела средств на лечение, особенно, когда дело касалось ее детей.

Отсоединив проводки от катетеров, Надежда, тепло улыбнувшись, подошла к Арине и шепотом сказала:

 — Скорее всего, детки проспят уже до утра. Вы тоже ложитесь, отдохните. В больнице с двумя детьми может быть несладко.  — она по-отечески похлопала девушку по плечу и удалилась.