— Крэйван, — рядом с предводителем пустынных разбойников стоял крепкий моракеш. – Когда об этом узнает Паллад…

— Когда об этом узнает Паллад, мы будем дома. – Крэйван повернулся к моракешу. – Тебе страшно, Уска?

— Нет, но я считаю, что это…

— Что?

Уска не ответил, а только пожал плечами.

— Вот и забудь про это.

— Я опасаюсь последствий.

Их диалог прервал вóлок, который следил за людьми из каравана. Он стоял у склона, на котором расположились Крэйван и Уска. Его глаза горели в темноте ночи жёлто-зелёными огоньками, а замотанные длинные пальцы указывали куда-то в толпу.

— Чего он хочет? – Уска никогда не понимал вóлоков. Отчасти и не хотел понимать.

Колдуны, ведьмаки, оборотни – как только не называли волоков за их глаза и необычный голос и вид. Уска не очень верил в колдовство, но старался держаться от них поодаль.

— Кого-то нашли.

Крэйван стал спускаться со склона, а в голове стучали слова Уски: «Я опасаюсь последствий».

Он догадывался, о каких именно последствиях говорил его помощник. И речь не о мести со стороны брута Паллада – кроме гневной тирады, обращённой в пустыню, бояться нечего. А вот люди.

Вот уже несколько недель он ведёт эти бессмысленные ночные вылазки на Побережье. Зачем ему это? Убивать невинных людей, наследников брута…

Крэйван почувствовал боль в груди, и его рука невольно коснулась одежд над доспехами. Под ними скрывалась рана, которая не заживёт никогда!