Вот и сейчас, устроившись на ящике, он вытянул длинные ноги и уложил их на топчан, скрестив в щиколотках.

— Можно начинать, — проговорил он.

На столе лежала карта, вычерченная на коже, несколько перьев, заточённых в деревянную основу, поднос с едой и кувшин вина.

Они с Уской обсудили дальнейший путь к лагерю и возможные планы по возвращению домой, предполагая, что вести их уже ожидают. Наверняка до Паллада уже дошла весть о разбитом караване, и что брут сириусов всё ещё жив. Какова будет реакция – оставалось только гадать.

По окончании «дел», они налили вина, моракеш отрезал несколько кусков сыра и вяленого мяса, Крэйван отломил ломти хлеба.

По прошествии некоторого времени, снаружи послышались разговоры на повышенных тонах; громкие выкрики людей смешались с громким рычанием наречия волоков.

— Что ещё за балаган? – моракеш, покинув свой насиженный ящик, двинулся к выходу.

Но, в это время в повозку влетел парнишка и, сильно ударившись о лавку, не устояв, растянулся на деревянном настиле повозки.

— Это что ещё такое? – Крэйван вскочил с места, выискивая на столе нож, снятый с пояса перед едой.

Он посмотрел на Уску – моракеш уже держал руку на рукоятке ножа, прилаженного к поясу. В это время полог у входа в повозку колохнулся, послышалось громогласное ворчание, и в повозку вошёл Одиллис. С ним был Вирша и ещё несколько воинов.

Крэйван удивлённо посмотрел на вошедшего волока. Тот явно был чем-то недоволен, раздражён и даже зол.