1. Пролог
Прежде чем начать наш рассказ о том, как рождалась это величайшая композиция в истории мирового рока, автор предлагает для начала переслушать Богемную рапсодию. Да-да, именно Богемную, а не Богемскую, как все привыкли произносить. Это изначально меняет весь смысл. Согласитесь, вряд ли название отправляет нас к средневековому чешскому региону Богемия, причем уже и не каждый-то и знает о существовании такого региона. Зачем и с какой стати? Вне всяких сомнений речь идет о Богеме, той свободной духом и часто порицаемой духовной элите со своим стилем жизни, отрицанием всего материального во имя искусства. Не важно откуда подует ветер, они на все готовы и принимают всё, как есть.
Для лучшего восприятия нашего рассказа-сюиты во время чтения лучше держать под рукой файл с записью, чтобы в любой момент повествования включить и одновременно с текстом слушать соответствующий музыкальный отрывок.
Автор ставит своей задачей в очередной раз привлечь внимание читателей к этой композиции, и не просто задуматься над текстом, но и услышать рапсодию по-новому, прочувствовать ту особую атмосферу и, самое главное, стать не зримыми свидетелями процесса, именуемого рождением МУЗЫКИ.
2. Введение
Федя Меркурьев родился в семье советского инженера и уроженки Бомбея, представительницы древнего народа парсов. Отец работал по контракту в Индии, а мама торговала пряностями в небольшом магазинчике. В результате их яркой и скоротечной любви на белый свет и появился Федор. От мамы он унаследовал восточный разрез глаз и черные, как смоль, волосы. К моменту поступления Феди в школу контракт отца завершился и вся семья уже находилась в Союзе.
Когда Федя учился в третьем классе, семью потрясло страшное горе. Авиалайнер Москва — Бомбей (сейчас город называется Мумбаи), на котором летела мама проведать старых родителей, потерпел крушение. Все пассажиры и экипаж погибли. Отец долго не переживал и вскоре вторично женился, в результате чего Федя приобрел двух братиков-близнецов. Нельзя сказать, что он их не любил. Федор не ощущал их родными, впрочем так же, как и их маму, новую жену отца. Всю его любовь притянули две учительницы: Муза Ивановна — учитель пения, великолепный педагог с неудавшейся карьерой профессиональной пианистки и Ангелина Михайловна — учитель английского языка, влюбленной во всё британское и даже сочиняющей стишки в духе незабвенного Уильяма Шекспира. Эти две стареющие девы сразу же выделили Федора среди его сверстников за непомерную тягу к их предметам и явно видимый талант. Уже к восьмому классу юный Меркурьев очень прилично играл на пианино, овладев попутно нотной грамотой, имел хорошо поставленный голос, а также бегло говорил на английском. Он уже делал, пока ещё робкие, попытки к музыкальному творчеству. Сочинял песенки, писал тексты на английском, постоянно упражнялся в вокале и игре на пианино.
Однажды Федор после уроков зашел в класс пения. Он очень любил здесь находится. Со стен на него смотрели великие композиторы: Иоганн Себастьян Бах, Вольфганг Амадей Моцарт, Джузеппе Верди, Джоаккино Россини и другие. Рядом с окном стояло старое, но вполне приличное, пианино. На запыленных полках стояли пластинки с бессмертными произведениями. Муза Ивановна поливала цветы, напевая при этом арию Кармен из одноименной оперы.
— Муза Ивановна! Не могли бы вы мне помочь, — начал Федя, — я хочу создать вокально-инструментальный ансамбль, но в нашем классе я никого не вижу более-менее подходящих. Вы же преподаете в нескольких школах, ведете музыкальный кружок в Доме пионеров, может подберете кого-нибудь?
— Конечно же, помогу, мой дорогой, — ответила педагог, — тем более двоих и искать не надо, я их знаю. Очень хороший гитарист, Боря Мейский. Он сам сконструировал свою гитару, даже дал ей необычное имя. По-моему, то ли Красный Джон или Джимми, не помню. Второй — Родион Тейлин, очень приличный барабанщик. Они уже играют где-то, точно не знаю. Насколько я понимаю, за клавишными — ты, осталось подобрать басиста. Видишь, я немного осведомлена о принципах формирования молодежных музыкальных коллективов.
— Я буду Вам очень благодарен, — скромно сказал Меркурьев.
— Благодарить пока рано. Давай сделаем так. Через два дня после уроков встретимся здесь же, в моем классе, и вы все познакомитесь. Хорошо? — предложила Муза Ивановна.
— Конечно же, мой любимый учитель, — скромно ответил Федор.
На встречу Муза Ивановна пригласила ещё одного парня, Женю Дикого. Ребята с первого же взгляда понравились друг другу. Они просто бурлили идеями и взахлеб делились ими. Борис, увлекающийся творчеством Сент-Экзюпери, предложил и название для ансамбля — Маленький принц.
— Ребята, поскольку мы решили петь на английском, давайте и название на этом же языке. Мне представляется название покороче, например Принцесса, на инглише — Princess. Коротко, красиво и как-то романтично, — предложил Федя.
Все присутствующие согласились и через пару часов концептуальных обсуждений вокально-инструментальный ансамбль получил путевку в жизнь.
Муза Ивановна, пользуясь своими связями в Министерстве образования, смогла выбить помещение для репетиций в Доме пионеров. Да ещё в придачу с неплохим комплектом музыкальных инструментов: электрогитары, органола, ударная установка, но самое главное в Доме пионеров имелся очень приличный, правда немного расстроенный, рояль Bechstein. Парни были без ума от свалившегося счастья. Они понимали, что должны сотворить что-то особенное, чтобы хоть как-то отблагодарить строгого педагога и музыкального профессионала.
Посещение вместе с Ангелиной Михайловной репетиций стало для Музы Ивановны необходимым атрибутом её существования, смыслом её жизни. Она, как опытнейший педагог, видела огромный потенциал этих юношей, и дала себе слово приложить все усилия и развить их талант. Конечно, невозможно было сквозь призму советского Дома пионеров разглядеть верхнюю границу таланта этих одаренных ребят. Да и существовала ли эта верхняя граница?
3. Баллада
— Ребята, мне сегодня приснился очень странный сон. Будто я — американский солдат, воюющий в джунглях Вьетнама, — начал Федор очередную репетицию. — Я застрелил молодого вьетконговца и мне стало так грустно и одиноко, что я стал рассказывать маме о своих переживаниях. Я отчетливо слышу мелодию, она свалилась прямо с неба и громко звучит в моей голове.
Послушайте, я думаю, что-то наклёвывается — закончил юноша и сел за рояль.
Зазвучали волшебные ноты.
Пам, па-па-па, пам-па. Пам, па-па-па, пам-па.
Федя перебирает клавиши. Вроде бы звучит обычное арпеджио по аккорду, но в конце нота неожиданно повышается на тон, и только затем звучит последняя верхняя нота аккорда. Получается та самая вкусняшка, к который мы все так привыкли.
Женька вскинул свою бас-гитару, придвинулся к роялю, и как только Федор запел, без какой-либо подготовки повел свою партию, играя басовую ноту в начале каждого такта. Федор пел своим сильным и необыкновенно чувственным голосом. Текст баллады будто бы сам складывался и исходил откуда-то из глубины души, почти как на исповеди.
Mama, just killed a man. Мама, я только что убил человека.
Put a gun against his head, Приставил дуло пистолета к его виску,
Pulled my trigger, now he’s dead. Спустил курок, и теперь он мертв.
Mama, life had just begun, Мама, жизнь только начиналась,
But now I’ve gone and thrown it all away. Но я уже не жилец, я всё испортил..
Вокал переходит в самый верхний регистр, почти фальцет. Вступает Родион с дробью по своим тарелкам и барабанам, увеличивая накал припева. И понеслось то самое.
Mama, о-о-о Мама, у-у-у
Didn’t mean to make you cry Я не желал твоих слез
If I’m not back again this time tomorrow Если завтра я не вернусь
Carry on, carry on, То живи, как живешь
Аs if nothing really matters Будто ничего не имеет значения.
— Всё, стоп, — остановил всех Федор. — Ребята, думаю, получается. Нужен ещё один куплет. Давайте пока сгоняйте в буфет и перекусите. Да и мне не забудьте прихватить пару бутербродов, а я пока подумаю над текстом.
Через полчаса музыканты вернулись. Федя, быстро расправившись с бутербродами, громко зачитал свое сочинение.
— Федя, ну откуда ты берёшь эти слова? Ты что, заранее подготовился? Невозможно же так быстро сочинять, — подала голос со своего кресла Ангелина Михайловна. — Ты научился думать на английском?
— Я не думаю, я на нем мечтаю, Ангелина Михайловна. Откуда берутся слова, я и сам не ведаю. Прилетают и всё, — быстро ответил Федор и застрочил что-то в своем блокноте. Ангелина Михайловна так ничего и не поняв, решила больше не дискутировать с юным дарованием.
Федя вновь уселся за рояль.
— Парни, второй куплет. Теперь сразу же вступаем все вместе. Как только я спою «face the truth» и встану из-за рояля, Борь, ты мощно поддерживаешь гитарой, — скомандовал он.
Родя дал такт своими палочками. Раз — два — три — четыре. Поехали.
Too late, my time has come Слишком поздно, мое время пришло,
Sends shivers down my spine Мурашки по спине
Body’s aching all the time Тело всё болит
Goodbye everybody — I’ve got to go Прощайте все, я должен уйти
Gotta leave you all behind Оставить вас всех позади
and face the truth И посмотреть правде в глаза
Mama, о-о-о Мама, у-у-у
I don’t want to die Я не хочу умирать
I sometimes wish I’d never been born at all Иногда мне жаль, что я вообще родился.
Ангелина Михайловна весь куплет внимательно наблюдала за своим любимым учеником. Ну не могла она взять в толк, как же рождаются в голове неопытного во всех отношениях юноши такие глубокие мысли. Неужели за свою короткую жизнь он успел столько пережить. Невозможно же сочинять такое, не столкнувшись с каким-то страшным горем! Да, он делился отрывочными воспоминаниями о гибели мамы, но ведь этого явно недостаточно для таких текстов. Из тяжелых раздумий её вывел голос Федора.
— Друзья, по-моему у нас получилась баллада. Муза Ивановна и Ангелина Михайловна не могли бы вы подойти, — обратился Федор к учителям.
Наши педагоги, немного удивившись, встали с кресел и поднялись на сцену. Федор предложил всем сесть в кружок на придвинутые Борисом и Родионом стулья.
— Только что мы проиграли балладу, но это только часть моей задумки. Я вижу и слышу что-то вроде рапсодии из нескольких, совершенно разных частей. Люди должны просто слушать её, думать о ней и разгадывать её смысл так, как каждый хочет, как ему представляется. Давайте остановимся на такой последовательности:
вступление, баллада, гитарное соло, опера, тяжелый рок и завершающая кода.
— Федь, опера? — с недоумением в голосе спросил Родион. — Как ты это себе представляешь?
— Пока не знаю, Родь, но уверен, мы сможем, — ответил лидер группы.
— Борь, для перехода от баллады к опере за тобой соляк на Красном Джимми примерно на полминуты. — так все называли Борькину гитару.
— Только будь добр, постарайся в своих певучих струнах полностью сохранить гармонию припева. Своей импровизацией ты должен привести нас точно в оперу.
— А что такое кода? — прозвучал второй вопрос, уже от Жени.
— Это просто конец нашей рапсодии. Муза Ивановна и Ангелина Михайловна, — продолжал Федор, — прошу вашей помощи в написании мелодии и текста вступления. Мне одному вряд ли справиться.
Наши учителя зарделись от счастья. В последний раз их щеки так полыхали лет эдак тридцать назад. Они, конечно, знали, что Федя — очень неординарный и необыкновенно талантливый юноша, но приглашение принять участие в творческом процессе было для них совершенно неожиданным и очень лестным. Смогут ли они сочинить такое, что примут их любимые ребята. Сомнения немного рассеялись после слов Меркурьева.
— Я знаю, у вас всё получится, дорогие мои. Творите! Сегодня вторник, встречаемся в четверг, — закончил Меркурьев.
4. Вступление
Наступил четверг. Как обычно весь квартет собрался на репетицию, дамы заняли привычные кресла. Сквозь звуки настраиваемых инструментов Федор сказал, обращаясь к учителям.
— Ну что ж, мои дорогие и любимые, подходите к нам, будем все вместе знакомиться с вашим творчеством. Что у нас с текстом, Ангелина Михайловна?
Ангелина Михайловна протянула Федору исписанный крупным почерком лист. По мере чтения лицо юноши вытягивалось, брови удивленно ползли вверх, а восточные глаза округлялись.
— Парни, послушайте, у меня просто нет слов, — наконец выдавил из себя лидер, — она заглянула мне прямо в душу.
Это настоящая жизнь? Или всего лишь плод фантазии.
Попал под лавину и не уйти от реальности.
Открой глаза, посмотри на небеса и ты увидишь.
Я всего лишь бедный мальчик, но меня не нужно жалеть,
Потому что, я легко пришел, легко ушел. Немного весело, немного печально.
Куда бы ветер не дул, не особо то и важно для меня.
— Ангелина Михайловна, сказать, что нам нравится — это ничего не сказать. Вы прекрасно предварили мой сон с американским солдатом. Но все-таки откуда эта последняя строчка: anyway the wind blows, doesn’t really matter to me. Вы взяли часть из баллады и превратили всё предложение прямо в какой-то девиз, — задал вопрос Федор.
— Федя, я очень увлекаюсь и изучаю движение хиппи, — начала Ангелина Михайловна. — Они отрицают строгие взгляды, чопорность, пропагандируют любовь к природе. Плетеные повязки на голову, браслеты, всякие феньки из кожи, блузы свободного кроя и яркие футболки. Короче, яркость, свобода самовыражения и самобытность, такая вот своеобразная богема.
— Всё, эврика! Прямо в точку! — закричал Меркурьев. — Конечно же, богема. Богема! Как же мне раньше не пришло в голову. Вот вам и название — Богемная рапсодия. А Ваш хипповый девиз «Куда бы ветер не дул, не особо то и важно» мы протащим сквозь весь наш опус и завершим им рапсодию. Сияющая от счастья Ангелина Михайловна направилась к своему креслу.
— Парни, мне немного страшновато, что же нам сейчас предложит Муза Ивановна, — пошутил Федор. Все дружно засмеялись.
Муза Ивановна испытывала сильное чувство неудобства. Представлять свой музыкальный проект после триумфа Ангелины Михайловны, конечно же было очень волнительно. Она подошла и немного дрожащей рукой протянула Федору партитуру вступления.
— Ничего себе, Муза Ивановна. Вы не просто написали мелодию. Вы поработали над аранжировкой, всё разложили по полочкам: а капелла на четыре голоса, перекликание тенора с хором, прямо театральный ход с «easy come, easy go», чудный хроматизм в конце. Даже не знаю, способны ли мы это осилить, — задумчиво произнес Федор. Он неплохо владел сольфеджио, поэтому читая партитуру, уже слышал, как всё должно звучать, поэтому и зародились сомнения в способности своего коллектива.
— Федя, может мы не будем сомневаться, а приступим к репетиции, — отрезала Муза Ивановна. Опытный педагог могла быть жесткой даже в отношении своего любимца.
— Командуйте, Муза Ивановна, — сдался Меркурьев, — слушаем и повинуемся.
— Четыре первых такта поем а капелла. Я знаю ваши вокальные возможности. Тейлин — высокий тенор, Меркурьев — низкий тенор, Мейский — баритон и Дикий — бас. На «оpen your eyes» я начинаю партию рояля. Дальше «I’m just a poor boy» поет один Меркурьев, остальные подхватывают. Завершаем вступление общим хором. Последние «to me» Меркурьев поет один. Всем понятно? Взяли свои партии, — Муза Ивановна села за рояль. Правой рукой продирижировала такт и на кивок головы вступил хор (включайте музыкальное сопровождение).
Is this the real life? Это настоящая жизнь?
Is this just fantasy? Или всего лишь плод фантазии.
Caught in a landslide Попал под лавину и
No escape from reality. Не уйти от реальности.
Open your eyes, Открой глаза,
Look up to the skies and see. Посмотри на небеса и ты увидишь.
I’m just a poor boy, Я всего лишь бедный мальчик,
I need no sympathy, Но меня не нужно жалеть
Because I’m easy come, easy go, Потому что, я легко пришел, легко ушел
A little high, little low. Немного весело, немного печально.
Anyway the wind blows, Куда бы ветер не дул,
Doesn’t really matter to me, to me. Не особо то и важно для меня.
Когда Федя пропел завершающие «to me», строгий педагог подвела итог.
— Для первого раза, скажем так, удовлетворительно. Нужно работать. Перерыв пятнадцать минут.
— Муза Ивановна, как же мы филигранно и почти волшебно попали в начало баллады, в наш любимый си-бемоль мажор. Пам, па-па-па, пам-па, — восхищенно сказал Федор. — У меня бы ни фига так не получилось.
Через три часа напряженной работы строгий педагог наконец была удовлетворена спевкой хора и звучанием вступления. Все участники с облегчением выдохнули.
Изрядно взмокшие ребята встали в ряд, опустились на одно колено и, прижав правую руку к сердцу, галантно поклонились своим учителям. Лучшей награды Муза Ивановна и Ангелина Михайловна не могли и представить. Ребята целиком приняли рожденный ими текст и музыку, не изменив ни одной буквы или ноты.
Кто бы знал, что через несколько лет у миллионов людей будет замирать сердце при первых же звуках этой мелодии.
Is this the real life? Is this just fantasy?
5. Гитарное соло
Боря Мейский усиленно трудился над сольным номером, который по мнению Федора, должен сохранить гармонию припева, ту самую Маму, да и ещё точно привести в следующую часть, оперу. Оперы ещё никто не слышал, поэтому у Бориса имелись кое-какие трудности. Он даже немного злился на Федьку. Как говорится: иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.
Ну дал бы хоть какие-то намётки на начало оперы! Так нет же: «За тобой, Боря, соляк на Красном Джимми». Да и ещё! «Своей импровизацией ты должен привести нас точно в оперу». Нормально? Как я это сделаю, не слышав этой самой оперы? Тем не менее, это всё улетало в воздух. Борис знал: надо работать, работать и ещё раз работать! На своем магнитофоне он по сорок раз в день включал Маму и старался импровизировать на гармонию припева.
Наш Борька с раннего отрочества был помешан на гитаре. Стены его маленькой комнатки были увешаны портретами его кумиров: Би Би Кинг, Джефф Бэк, Эрик Клэптон, Чет Аткинс, Чак Берри и отдельно, самый почитаемый и любимый — Джимми Хендрикс. Эти люди, творящие где-то в далеких Америках и Британиях, были для Борьки богами.
Отец, токарь высшего разряда, разделяя увлечение сына, решил сделать ему подарок на день рожденья. Несколько дней назад он приметил на помойке выкинутой кем-то за ненадобностью старинный дубовый шкаф. Внимательно осмотрев его, отец решил из боковой стенки сделать гриф, а из одной из больших нижних дверок — корпус для электрогитары. Притащив детали домой, отец с сыном распределили работу: старший отвечал за столярку, младший — за электрическую часть и оформление. Работа закипела. Отец выточил гриф и корпус, зашкурил, отшлифовал, пролачил, подобрал красный шпон для отделки. Сын, просидев долгие часы в библиотеке, наконец нашёл формулу для расчета ладов, причем Борис рассчитал на грифе 24 лада, а не стандартные для электрогитар 19-22, что позволяло гитаре выдавать заоблачные по высоте ноты. В завершение были приобретены звукосниматели, спаян предварительный усилитель, приспособлены старый рычаг от мотоцикла для тремоло и перламутровые пуговицы от маминого халата для маркеров ладов и колков. Инструмент был готов и торжественно вручен Борьке на день рожденья. Конечно же, он был назван в честь кумира — Красный Джимми. Чтобы выделяться среди прочих гитаристов Борис стал использовать вместо медиатора трехкопеечную монетку, что дополнительно придавало извлекаемому из Красного Джимми звуку особый колорит.
Просидев три дня над сольной партией, Борис наконец был удовлетворен своим детищем и готов представить его товарищам, что и сделал на репетиции. Перед началом проигрыша Боря обратился к Федору.
— Федь, когда я буду играть, ты, пожалуйста, напевай припев про Маму. Где услышишь отклонение от гармонии, сразу же останавливай меня, не стесняйся, — попросил Борис.
— Борь, не говори ерунды. Ты же знаешь, я особо не стеснительный, когда речь заходит о музыке, — парировал Федор. — Начинай, договорились.
Борино соло звучало очень выразительно. Красный Джимми действительно издавал особый звук, а если приплюсовать Борькину технику, получалось так, что никто и не ожидал.
— Борь, всё классно! Прямо по гармонии. Твой Красный Джимми просто поёт, а наверху творит что-то бесподобное. Вот только конец какой-то не выразительный, не понятный, что ли, — вынес вердикт Меркурьев.
— А как я могу сыграть конец соляка, если не знаю начало оперы? — огрызнулся Майский.
— Не злись. Давай сделаем так. После окончания припева проиграешь какой-нибудь длинный хроматизм, а дальше, куда придешь, там и начнем оперу под фортепиано. Что-нибудь придумаю, — миролюбиво сказал Федор.
— Да, Федь, пока сидел над проигрышем, пришла мысль немного усилить второй припев, — сказал Борис. — После того, как ты споешь «Мама, Ууу» мы бэками обыграем девиз, который ты хотел протащить через всю рапсодию «Аnyway the wind blows». И еще. — Продолжил гитарист. — Я думаю, надо усилить и подход к соло. Давай твою завершающую припев фразу «I sometimes wish I’d never been born at all» подчеркнем восходящими бэк-вокалами, примерно так: Уу — Уу — Уу — Уу, — пропел Борька.
Меркурьев внимательно посмотрел на друга. Он и не предполагал, что Борис может давать такие дельные советы, он почти жонглировал мотивом. Нет, конечно Федор уважал друга и не оспаривал его первенство, как техничного гитариста, но такое украшение мелодии со стороны друга было в новинку. Он тут же решил побольше привлекать Борьку к сочинительству.
— Борь, твоими мыслями можно алмазы огранять. Ребят, давайте по-борькиному пару-тройку раз проиграем второй припев вместе с проигрышем и по домам, — завершил репетицию лидер.
6. Опера
Очередная репетиция началась очень не стандартно, даже можно сказать — сказочно.
— Ну что, парни, вот мы худо-бедно и добрались до оперы. Честно скажу, в голове какой-то сумбур и абракадабра. Не могу ни за что зацепиться, — пожаловался лидер квартета.
Внезапно, откуда ни возьмись, будто из-под земли, на сцене появились два очень странных персонажа, одетых в средневековые одежды. Один был худой, маленького роста, в красном кафтане и белом парике. Второй — высокий, толстый, в черном камзоле.
— Юноша, услышав, а точнее почувствовав, что происходит в вашей голове, а именно вибрирование мыслей вокруг Фигаро, к которому мы имеем самое непосредственное отношение, мы решили Вам помочь, — произнес, обращаясь к Меркурьеву, маленький каким-то странным гортанным голосом.
— Кто вы такие? Вы из театра? — в изумлении спросил Федор.
Незнакомцы переглянулись и засмеялись. Родион, внимательно смотревший на чудаков, вдруг воскликнул.
— Парни, да это же великие композиторы: Моцарт и Россини. Их портреты висят в классе Музы Ивановны. Точно, они, я уверен.
— Наконец-то нашелся хотя бы один образованный юноша, — ответил толстяк и продолжил, — позвольте представиться: Джоаккино Россини и Вольфганг Амадей Моцарт. Незнакомцы склонились в галантном поклоне.
— Вот это номер, — зааплодировал Федор. Остальные участники квартета также захлопали в ладоши.
Тут со своего кресла недовольно отреагировала Муза Ивановна.
— Ребята, я что-то не пойму, с кем вы там общаетесь?
— Как с кем, Муза Ивановна, с Моцартом и Россини, — ответил Родя. — У Вас совсем упало зрение?
— Ты смеёшься? — обиделась учительница, — от тебя, Тейлин, я никак не ожидала такого развязного поведения. Анжелочка, ты что-нибудь понимаешь? — обратилась она уже к подруге.
Ангелина Михайловна также наблюдала на сцене только ребят, поэтому только недоуменно пожала плечами.
— Мои талантливые юноши, давайте оставим в покое дам и приступим к музыке, — предложил великий Амадей. — Для начала, чтобы иметь представление о материале, я предлагаю вам послушать мою прелюдию из оперы «Женитьба Фигаро». В ваше время, как я понимаю, совсем необязательно идти в театр, чтобы послушать оперу.
— Конечно, маэстро, — быстро отреагировал Родя. — Муза Ивановна, можно принести из Вашего класса пластинку с оперой «Женитьба Фигаро».
— Делай, что хочешь, — устало и с некоторой обидой ответила педагог. Она никак не могла понять, что происходит на сцене.
Через пять минут вся наша дружная компания прослушивала предложенную Моцартом прелюдию.
— Такое, конечно, вам не под силу, но если что-то похожее соединить с тем, что витает в голове у этого молодого одаренного таланта, что уже есть в вашей рапсодии и придать академизма, вполне может получиться, — предложил Амадей и обратился к Федору, — Юноша, у Вас очень трудное имя, поэтому мы будем называть Вас Теодор. Согласны?
Федя кивнул головой.
— Теодор, принимайтесь за текст, а мы с Джоаккино быстро напишем партитуру для хора, тем более сидящая в зале почтенная дама уже хорошо поработала с вами и поставила вполне приличный хор. Конечно, не Венская филармония или миланская Ла Скала, но для отдельной части рапсодии, вернее, как вы предложили Богемной рапсодии, вполне подойдет, — возглавил процесс Моцарт.
Музыканты взялись за дело, вернее за процесс рождения МУЗЫКИ, и через каких-то тридцать минут предварительный вариант был готов. Началась репетиция.
— Джоаккино, усаживайся за рояль, а я поработаю дирижером, — и обращаясь к Федору.
— Теодор, в опере мы будем чередовать Ваши идеи с нашими. Вы начинаете один в духе Ваших «easy come, easy go», — повел процесс Моцарт (включайте музыкальное сопровождение).
I see a little silhouette of a man.
Я вижу силуэт человека.
— Вступает хор с Вашим просто сумашедшим текстом, — дирижирует маэстро.
Scaramouch, scaramouch will you do the fandango.
Скарамуш, Скарамуш, танцуешь фанданго.
Thunderbolt and lightning — very, very frightening me
Гром и молния, очень страшно
Gallileo, Gallileo,Gallileo, Gallileo, Gallileo Figaro — magnifico.
Галлилей, Галлилей Галлилей, Галлилей, Галлилей Фигаро — магнифико.
— Теодор, Ваша часть, — дирижер подает знак Феде вступить.
But I’m just a poor boy and nobody loves me.
Но я просто бедный парень и меня никто не любит.
Хор подхватывает тему , поднимаясь на кварту.
He’s just a poor boy from a poor family.
Он просто бедный парень из бедной семьи
Spare him his life from this monstrosity.
Избавь его от этого чудовища.
Россини обыгрывает на рояле знакомую тему. Вновь вступает Федор со своим привыкшим.
Easy come, easy go — will you let me go.
Легко пришел, легко ушел, отпустите меня.
— По моей команде вступаете как бы в перекличку друг с другом. Бас поёт — Bismillah, 2-ой тенор и баритон поют — We will not let you go и 1-й тенор поёт — let him go, — командует дирижер, — на We will not let you go хор поддерживают барабаны.
Моцарт поднял обе руки вверх — внимание — взмах! (Вы слушаете мини-оперу?)
Bismillah! No — we will not let you go — let him go
Bismillah! We will not let you go — let him go
Bismillah! We will not let you go — let me go
Will not let you go — let me go (never)
Never let you go — let me go
Never let me go — ooo.
— Дальше каждый слог подчеркивают барабан с литаврами или как у вас они там называются, — продолжает дирижер.
No, no, no, no, no, no, no.
Во имя Аллаха! Нет — мы не отпустим тебя — отпустите его!
Во имя Аллаха! Мы не отпустим тебя — отпустите его!
Во имя Аллаха! Мы не отпустим тебя — отпустите его!
Мы не отпустим тебя — отпустите меня (никогда).
Никогда не отпустим тебя — отпустите.
Никогда не отпустят меня.
Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет …
— Господа, ну давайте заменим вашу скучную Маму, на нашу очаровательную итальянскую Мама мия, — предложил маэстро Россини.
Oh, mama mia, mama mia, mama mia let me go.
О, Мама мия, мама мия, мама мия отпусти меня.
— И все вместе на всю мощь, что у вас есть в легких. Фортиссимо! — кричит Моцарт, подняв обе руки вверх, как бы взывая к богам.
Beelzebub has a devil put aside for me
Вельзевул уже отрядил демона для меня,
— Тенор, тяни самый верх сколько сможешь, — дирижер уже сам присоединяется к хору и орёт гортанным голосом, поддерживая мощный аккорд.
For me, for me-е-е-е-е-е.
Для меня, для меня.
Руки Моцарта совершают резкий круговой взмах, как при плавании батерфляем, и хор тут же обрывается. Тишина. Слышно только учащенное дыхание музыкантов, как после стометровки в бассейне.
На глазах учителей происходило что-то невероятное, какое-то сумашествие. Их вытянутые лица и выпученные от удивления глаза только подчеркивали нереальность момента. Муза Ивановна, как опытный музыкант, просто чувствовала чью-то невидимую руку, дирижировавшую хором. Ну не могут её мальчишки так точно и слаженно исполнить сложнейшую партию, ведь на сцене не было даже метронома. Она понимала, что ЧТО-ТО управляет хором. Не КТО, а именно ЧТО! Старый педагог и убежденный атеист даже боялась двигаться дальше в своих предположениях, тем более и Ангелина Михайловна видела, что клавиши и педали на рояле нажимались сами собой, как в сказке.
— Анжелочка, ну что же это такое? — почти плакала от бессилия Муза Ивановна.
— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, — философски ответила подруга цитатой любимого Гамлета.
Тем временем оба маэстро с победоносным выражением лиц смотрели на наших парней. Их вид как бы говорил: «Ну, что, юноши. Вам теперь понятно, что такое опера?».
— Теодор, мы думаем, что ваша труппа довольна результатом. Однако, я уже слышу из Вашей головы, что должно происходить дальше. Простите, но это совсем не наш стиль. Скажу больше, если бы я знал, что произойдет с МУЗЫКОЙ всего лишь через какие-то триста лет, поверьте, я вряд ли бы стал композитором, — закончил монолог великий Амадей.
— Arriverderci, мои друзья! — попрощался и Россини.
Дальше раздался звук, похожий на звон серебряного колокольчика, и оба маэстро рассыпались на множество разноцветных мельчайших кусочков. Затем своеобразное конфетти образовали яркий скрипичный ключ. Нотный знак немного повисел над сценой, заставив ребят широко раскрыть рты, и улетел в раскрытое окно.
— Федь, ты успел записать все партии? — немного отойдя от шока, спросил Борис.
— Не всё. Борь, у нас в зале Муза Ивановна. Не переживай, — ответил Федор, — давайте закрепим материал. Муза Ивановна, помогайте.
Через пару часов репетиция завершилась.
— С оперой закончили, двигаемся дальше. Роковую часть и коду я уже практически написал, осталось сыграться. Собираемся в субботу и заканчиваем наш опус, — подвел итог дня лидер.
6. Тяжелый рок и Кода.
Наступила суббота. Накануне Федор после уроков обошел всех участников квартета и вручил им музыкальные и вокальные партии завершающих рапсодию частей.
В начале репетиции Федя сделал небольшое вступление.
— Парни, вот мы и приблизились к завершению. Надеюсь, все выучили свои партии и сегодня мы хорошо поработаем. Для вхождения в материал предлагаю вернуться к самому концу оперы и пропеть этот кусочек, но уже с ударными. Родь, поддерживаешь хор длинной равномерной дробью на напольном томе. Да, совсем забыл, ты достал гонг для последнего удара?
— Не достал, Федь, а спёр. Причем не я, а мой приятель. Он в театре работает, — откликнулся Родион.
— Тейлин, на каком языке ты разговариваешь? — отреагировала из зала Муза Ивановна.
— Спёр, так спёр, что не сделаешь для искусства, — философски успокоила Ангелина Михайловна свою подругу.
— Дальше включаемся во всеми любимый хард-рок. Борь, внимание! После оперы сразу же твоя часть на четыре такта, затем — пою я, — продолжил репетицию Федор.
Раз — два — три — четыре. Поехали! (Включаем музыкальное сопровождение).
Beelzebub has a devil put aside
for me, for me, for me-е-е-е-е-е.
So you think you can stop me Так ты думаешь, что можешь остановить меня
and spit in my eye. и плюнуть мне в глаза.
So you think you can love me Так ты думаешь, что можешь любить меня
and leave me to die. и оставить умирать.
Oh baby, can’t do this to me baby. О, детка, не делай этого со мной, детка.
Just gotta get out, Просто нужно убираться,
just gotta get right outta here. Просто нужно убираться отсюда.
— Стоп. Принято, — остановил музыкантов Федор. — Затем, Борь, опять ты с предваряющим Коду проигрышем.
Внезапно со своего кресла подала голос Муза Ивановна.
— Федор, у меня есть дополнение. Давайте сыграем несколько тактов, перед самым включением в Коду, заменив гитару на рояль. Надо создать восходящую линию как можно торжественней, как играют великие пианисты. Некое крещендо перед завершающей частью. Я могу показать, — Муза Ивановна села за рояль и продемонстрировала свое видение музыкального отрывка.
— У меня просто нет слов. Я в очередной раз восхищен Вами, наша дорогая Муза Ивановна, — откликнулся на предложение Меркурьев. — Раз — два — три — четыре. Поехали!
Тяжелая часть завершилась. Перед завершающим рывком музыканты, взяв свои партитуры, решили проговорить нюансы.
— У меня простая и второстепенная партия, вы с Борькой собрали все сливки, но я весь в ожидании, что получится в итоге и как это будет звучать, — начал Женя Дикий.
— Жень, а я уже слышу,- отреагировал Тейлин, — и поверь, в роке, насколько я осведомлен, такого ещё не было. Федька — просто молодец, придумав нашу рапсодию.
— Парни, ну хватит похвал. Давайте заканчивать работу, — предложил Федор. — Коду начнём в си-бемоле, она у меня перекликается со вступлением, — поклон в сторону Музы Ивановны. — Начинает хор и Красный Джимми. Далее я пою о вечном.
Раз — два — три — четыре. Поехали! (Включаем музыкальное сопровождение).
Ooh yeah, ooh yeah. О да, о да.
Nothing really matters, Ничто на самом деле не имеет значения,
Anyone can see. Каждый может видеть.
Nothing really matters, Ничто на самом деле не имеет значения,
nothing really matters to me. Ничто на самом деле не имеет значения для меня.
— В конце, Борь, давай поплачут мой Бехштэйн и твой Красный Джимми, — сказал Федор, — а затем все вместе, только очень спокойно и нежно, завершим Коду нашим хипповым девизом, — поклон в сторону Ангелины Михайловны.
Anyway the wind blows……..
Куда бы ветер не дул………..
Гонг…………..
С ударом этого гонга и состоялось рождение нашей любимой Богемной рапсодии.
— Меркурьев, ты растешь прямо на глазах. Я слышу даже любимые баховские нотки. Да и все остальные — выше всяких похвал. Вы родили замечательную МУЗЫКУ. Браво, ребята! — Муза Ивановна и Ангелина Михайловна встали с кресел и зааплодировали. Такое от строгих педагогов было впервые.
— Муза Ивановна и Ангелина Михайловна, не вы, а МЫ, — сразу же отреагировал Федор. Затем Федя пошептался с друзьями, после чего они дружно сделали неуклюжий книксен, причем Майский, самый здоровый, с грохотом рухнул прямо на пятую точку. Все дружно захохотали.
7. Концерт
Небольшой зал Дома пионеров уже до отказа набился зрителями. Наши музыканты решились проиграть всю композицию без всяких остановок и пауз.
Когда после последних слов Anyway the wind blows (Куда бы ветер ни дул)
прозвучал завершающий нашу рапсодию удар гонга, зал, замерев, молчал. Зрители не могли прийти в себя, они оцепенели. Был слышен только медленно затихающий и одновременно растворяющийся в объеме зала металлический звук гонга. Этот звук невероятным образом смешался с биением множества сердец. Чудодейство длилось уже дольше самой рапсодии.
Внезапно раздался приглушенный чих, кто-то не смог сдержаться. В мертвой тишине он прогремел как пистолетный выстрел и послужил тем спусковым крючком, после которого зал взорвался аплодисментами и несущимися со всех сторон криками Браво! И дальше, как на стадионе:
Мо-лод-цы! Мо-лод-цы! Мо-лод-цы!
Та часть публики, которая немного разбиралась в музыке, понимала, что они только что стали свидетелями создания бессмертного музыкального рок-произведения. Самые шустрые девчонки уже наперегонки бежали за цветами. Разбитая у входа в Дом пионеров огромная клумба мгновенно стала лысой. Все махровые астры, багровые георгины и прочая красота в мгновение ока оказалась на сцене, оставив вездесущих шмелей без шансов прокормиться ближайшую неделю. Овации не утихали.
Федор, посмотрел на зал и увидел катящиеся градом слезы на глазах Музы Ивановны и Ангелина Михайловны. Он так прочувствовался от происходящего, что глаза заметно увлажнились. Неожиданно прямо над нашими учительницами, примерно в полутора метрах, возник какой-то смутный ореол. Приглядевшись, Федя увидел огромные миндалевидные, такие родные глаза. Глаза его любимой Мамы. Они смотрели с небес, смотрели прямо на него. В них было столько любви, добра, восхищения и гордости за любимого сына, что Федя опустился на колени и закричал во всю мощь своих легких, перекрывая овации зала.
— Мама…А-А-А-А-А!
— У-У-У! — сразу же отреагировал зал!
— Хэ-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-й, оп, — с трудом выдохнул весь воздух из легких Федор.
— Хэ-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-й, оп , — эхом отозвался хор из сотен голосов.
Дыхание перехватило, накатывающие слезы душили нашего вокалиста, больше сдерживаться он не мог и заплакал. Вслед за лидером остальные участники квартета также опустились на колени.
Так они и стояли на сцене, все вместе и дружно в ряд, положив руки друг другу на плечи и опустив свои лохматые головы.
Это был ТРИУМФ. Ребята начинали кое-что понимать.
Давайте послушаем еще раз Коду и попытаемся погрузиться в эту триумфальную обстановку. Может и у вас хоть немного увлажнятся глаза.
8. Эпилог
Через год наши ребята в составе творческой делегации отправились в Великобританию на международный форум юных музыкантов. Поездку организовало Бюро международного молодежного туризма «Спутник». Первым же вечером музыканты, собравшись в номере Меркурьева, обсудили и приняли общее решение. Ни один из них не сомневался в правильности выбранного пути.
После полуночи они вышли из гостиницы и, взявшись за руки, квартет растворился в хмурой и дождливой ночной мгле Лондона. В Союзе их больше никогда не видели.
Ну, а вскоре всю музыкальную тусовку Великобритании, а затем и всего мира, просто потряс альбом никому не известной группы со странным названием Queen (Королева). Альбом назывался A night at the opera (Ночь в опере), а финальной частью этого альбома, своеобразным крещендо, была уже хорошо известная нам Богемная рапсодия. На обратной стороне обложки значились.
Freddy Mercury — vocal, piano
Brian May — lead guitar, vocal
John Deacon — bass guitar
Roger Taylor — drums, vocal
Вы уже, наверное, догадались, что это были наши давние знакомцы:
Федька Меркурьев, Борька Мейский, Женька Дикий и Родя Тейлин.
9. Послесловие.
Муза Ивановна мыла посуду в своей крохотной пятиметровой кухоньке, когда раздался неожиданный и настойчивый звонок. Открыв дверь, она увидела пожилую почтальоншу.
— Вам бандероль, Муза Ивановна, распишитесь, — сказала тетка и протянула запечатанный в рыжеватую бумагу тонкий квадратный сверток. Муза Ивановна расписалась и с недоумением посмотрела на обратный адрес, там значилось: 28 Logan PL, Kensington, London, W86QN. Вскрыв бандероль, наш педагог увидела пластинку с оперой Моцарта «Женитьба Фигаро». Какие-то отдаленные надежды зашевелились в её голове.
Несмотря на скромную зарплату, наша старая знакомая имела в распоряжении ультрасовременную по тем временам стереосистему: проигрыватель Арктур, усилитель Бриг мощностью пятьдесят ватт и очень модную акустику Радиотехника S-90. Всё вместе этот комплект выдавал очень приличный и качественный звучок.
Запустив пластинку, вместо любимой прелюдии, открывающей оперу, Муза Ивановна услышала что-то совершенно незнакомое, хотя по звучанию это неуловимо напоминало какие-то отголоски того старого и доброго. Надев очки, она ещё раз прочитала этикетку и, пожав плечами, перевернула пластинку на другую сторону. Рука немного дрогнула, головка звукоснимателя соскочила, и будто по мановению волшебной палочки иголка опустилась почти в конец диска, прямо на начало сочиненного Музой Ивановной вступления. И зазвучало!
Is this the real life? Is this just fantasy?
Почетная труженица музыкального тыла мгновенно узнала своих любимцев. Музыка ударила прямо в измученное возрастом и одиночеством сердце, которое отреагировало учащенным сердцебиением. Муза Ивановна не могла стоять, ноги подкосились и она опустилась на потертый временем, как и она сама, старенький диван. По мере движения рапсодии сердечко стучало всё тише и тише, как будто невидимый дирижер сознательно замедлял такт. Акустика выдавала мощный и чистый звук, заполняющий все небольшое пространство квартирки. Уже завершается Кода. Сердце еле-еле подает признаки жизни и с завершающим ударом гонга — останавливается. На лице Музы Ивановны светится счастливая улыбка.
— Они помнят меня, мои хорошие. Я всегда верила в них, — еле слышно прошептали в последний раз дрожащие, уже почти синие, губы. В затухающих глазах кружился разноцветный калейдоскоп из скарамушей и галилео, фанданго и фигаро, бисмилл и вельзевуллов, напридуманных любимым Федькой.
Эта преданная детям и музыке мужественная женщина, пронесшая через всю жизнь доброе и вечное, знала, как рождается МУЗЫКА.
А вот мы с вами, да и весь мир, никогда уже не узнает, кто собрал воедино те разбросанные по просторам полусырые полешки. Очистил их сухой тряпкой, отскоблил до сверкающей белизны, сложил в пирамиду, поднёс спичку и ………
Возгорелся тот самый костер, который именуется QUEEN. Он охватывает своим пламенем многие и многие сердца на нашей планете вне зависимости от национальности, цвета кожи, пола, вероисповедания и прочей ерунды.
Ну, а самой яркой и несгораемой искрой в этом полыхающем костре была, есть и вечно будет — наша любимая, божественная и неповторимая Богемная рапсодия.
Anyway the wind blows…………Гонг…………..Вы слышите?
Куда бы ветер ни дул, мы должны всегда идти к своей цели,
К своей сокровенной мечте, она есть у каждого из нас.
И каждый, слышите, каждый это знает!!!
Октябрь 2023, Геленджик
Автор благодарит авторов ютуб-каналов «Нескучный саунд» Александра Зилкова и «ВОТ ЭТО английский» Ивана Матюхина за их неоценимую помощь в музыкальном раскрытии и текстовом понимании Богемной рапсодии.
