«Любовь» — прошелестел голос внутри, — «любовь».
Эрик опустился у изголовья, накрыв её собой, нежно прижался губами к её округлым холмам груди. Её руки сомкнулись вокруг его спины.
— Пойдём. – прошептал он, слегка подняв её над софой, — здесь слишком холодно. Она улыбнулась, медленно спустив ноги на ковёр. Эрик погасил ночник, и они направились к гостиной.
Дверь в неё была полуоткрыта, и сквозь дверной проём Юнна увидела девственную белизну перин в отсветах каминного огня. Однако закон уважения к чувствам требовал сначала насладиться душем. Они прижались друг к другу под его тёплым дождём, словно первые люди, чудом возвратившие себе потерянный рай.
Обсохнув, влюблённые вступили на ложе. Он прикоснулся губами к холмам её груди, а затем стал спускаться в долину, покрывая её поцелуями, и каждая ложбинка её трепетала, подчиняясь его пылкой нежности.
Когда жар от его стал таким сильным, что, казалось, у неё не хватит силы выдержать его, Эрик стал ветром. Юнна вдохнула, слегка приподнялась и раскрылась ему навстречу, как разогретая гейзерами, вздымающаяся земля.
И он был всадником, безумным грифоном, горячим ветром, ворвавшимся в степные объятия, он высекал искры, сладко обжигавшие упругую равнину её тела. Само Время потеряло счёт.
Они двигались в танце, древнем, как сама жизнь и их прерывистое дыхание отдавалось в гулкой тишине.