— Я делаю много того, что не хочется. Ешь кашу и не ной, — Дима взял ложку и подостывшую кастрюлю с плиты. Усаживаясь за стол, он перегородил сестре весь обзор окна.

— Я и не ною, просто не вижу смысла ходить на танцы. Меня не берут на выступления. Учительница говорит, что я невнимательная, часто пропускаю какие-то элементы. Зато Настя… У неё все всегда получается, все ее хвалят, — Аня отправила кашу в рот, потому как с аппетитом брата можно остаться голодной. В их доме съедят все, чтобы не пропадало.

— Учись, стань лучше нее. Через десять лет будешь выступать по всей стране, деньги зарабатывать.

— Ага, конечно, все же так просто. – Аня закатила глаза, вновь запуская ложку в тарелку. – Сразу пошла и села на шпагат. Если было бы достаточно захотеть, я бы выбрала родиться в богатой семье. — Она подняла глаза, встретив суровое лицо брата. Неясность причин вызванного гнева мурашками пробежалась по коже. Испуг сменился собственным недовольством. — Лучше бы мама…

— Замолчи. – Резко отозвался Дима, задержав ложку у рта. — Хватит жить в воздушном замке. Мне никто не давал выбора, когда отец ушел, оставив нас без жилья и денег. Думаешь, окажись ты в детском доме, тебя непременно бы забрали другие… хорошие родители?

— Может… — Аня прервалась, чувствуя нарастающую комом в горле обиду, и подступающие слезы.

— Детей забирают и в еще худшие условия. 

Аня цыкнула и резко отодвинул от себя тарелку. Встав с места, она быстрыми шагами направилась в комнату. Спорить с братом бессмысленное занятие, в ее силах было только посильнее хлопнуть дверью и закрыться на щеколду. Чувства нахлынули в один миг, и девочка бросилась на диван, зарываясь в подушки. Слёзы и глухие всхлипы вырывались от яростного чувства несправедливости к миру, который оказался жесток, отдав ее в семью Бойко.

«Лучше бы меня не было».

Дима поставил пустую посуду в раковину, щедро залив ее моющим средством. Вода вспенила мыло, которое пузырчатым облаком нависло над краями кастрюли. Задумчивый взгляд в пенную пучину, затягивающуюся в слив, прервался звонком мобильника. Вытерев руку о штанину и оставив на ней мыльный развод, Дима потянулся за телефоном. 

На экране сияло имя Шварца, смахнув большим пальцев в сторону, он включил громкую связь. 

– Еще не читал, — на опережение ответил Бойко. Оставив телефон на хлебнице, он взялся канифолить кастрюлю. — Чего случилось?

***

Без двадцати двенадцать Аня стояла в коридоре, умывание холодной водой не спасло лицо от припухлости вокруг глаз. Она надела дождевик и обулась в резиновые сапоги, пока ожидала брата.

Дождь только начался и лил в полную силу, стихия обещала бушевать по прогнозам синоптиков до вечера. А им предстояло добежать до остановки хотя бы наполовину сухими и сесть на троллейбус.

— Ты долго будешь копаться? — Крикнула девочка, поднимая с пола рюкзак и вооружаясь ядовито-розовым зонтиком.

Дима появился в коридоре со спортивной сумкой за спиной. Он нырнул в кроссовки и тут же выскочил на площадку, словно ждали не его.