«Я только этого и хочу!»

— Конечно.

— Не притворяйся, пожалуйста. Тебе не идёт. Вот… — она внимательнее посмотрела на моё помрачневшее лицо, — так гораздо лучше. Всё ещё хочешь меня рисовать?

— Очень хочу, — пробормотала я, глядя ей в глаза.

Кофе ей и правда понравился. И я была рада наблюдать за тем, как она согревается в уютном помещении. Как кошка, которую с мороза принести в дом и поставили рядом с обогревателем.

— Мне кажется, что ты рисуешь то, что видишь вокруг. В действительности, — сказала я, неторопливо пригубив свой кофе.

— Ты первая, кто понял это. Объяснять такие вещи обычно сходу сложно… и я вру, что я мизантроп и таким образом отыгрываюсь на людях, — она беспомощно, самоиронично улыбнулась, сложила тонкие пальцы домиком и вдохнула. Мне показалось, в спине её ледяной стержень стал понемногу таять.

— На прошлой картине… мне показалось, ты рисуешь ненависть, — осторожно сказала я. — Я угадала? Прости, я плохо разбираюсь во всём этом, хотя и сама рисую.

— Ты про младенца, который пожирает сам себя в утробе мёртвом матери? — она снова взглянула мне в глаза. — Да. Это ненависть. 

— Где тебе доводится видеть такое?

— Везде, — она мягко улыбнулась. — Например, месяц назад Света поволокла меня к гинекологу, и там в очереди полусидела… полулежала женщина. Девушка младше меня. Неплохо одета и явно беременная. От неё пахло выпивкой и сигаретами. Большую часть времени она с кем-то ругалась по телефону. На тему денег.